Глория, так долго избегавшая этого заветного слова, взглянула на Георгия.
Но тот как будто не услышал ничего особенного.
– Думаю, рано или поздно тебя осенит.
– Скорей ты найдешь нужное название.
– Если бы не рана…
– Извини, опять забыла.
– Кстати, покажи мне розы, которые ты сегодня выберешь для гадания.
– Жаль, Безымянная Красавица далеко – придется ограничиться бабушкиным розарием.
– Ну, тогда – вперед.
– Только осторожно.
Сиделка выкатила кресло с пациентом в ближнюю аллею, не рискуя углубляться в сад.
– Ну, вот мы и пришли.
Георгий Орлов понюхал розу.
– Как называются эти гордячки?
– «Ночной поцелуй».
– Отличное название.
– Еще бы.
Глория чикнула секатором у основания шипастого стебля.
– Нам бы придумать что-нибудь аналогичное.
– Постараемся.
– «Ночной поцелуй»… – повторил Орлов и добавил: – На что будешь гадать на этот раз, если не секрет?
– Ну, на то, как быстро ты поправишься, – лукаво улыбнулась Глория.
– А если серьезно?
– Гранд Маман говорила, что если кому-то постороннему рассказать о загаданном, то ничего не выйдет.
Григорий Орлов деланно возмутился:
– А я что, посторонний?
– Не совсем.
Глория Дюбуа срезала второй бутон.
– Но все равно болтать о заветном нельзя.
– Тогда я угадаю.
– Попробуй.
– Ты делаешь ставку на успех своей розы на парижской выставке?
– Мимо!
Русский пациент и американская сиделка повернули к дому.
– Думаю, тандем из Анфан Террибля и председателя обеспечит мне хотя бы третье место.
– Какие мы самоуверенные.
– Без упертой самоуверенности в науке делать нечего.
– Что верно, то верно.
Георгий ойкнул, нечаянно зацепив ошипованную ветку.
– Поосторожней!
Заболтавшаяся сиделка вытянула из бинтов отломившийся сухой шип.
– Больно?
– Терпимо.
– А у вас в России гадают на розах?
– На розах – нет, только на ромашках. Но это жутковатый способ, не для нервных людей.
– Расскажи.
– Только не падать в обморок.
– Уже вся трепещу.
Георгий Орлов загадочно улыбнулся.
– Технология чисто русская: простая и жестокая. Берут ромашку и отрывают лепесток за лепестком.
– Зачем?
– Ну, чтобы узнать – любит или не любит.
– А при чем здесь бедные лепестки?
– Когда их отрывают, то обязательно бормочут: любит – не любит – любит… Какое слово придется на последний лепесток, такова и судьба.
– Жалко ромашку! Типично русское варварство.
Русский мрачно усмехнулся.
– Вот такие мы варвары…
Георгию явно захотелось снова вызвать Глорию Дюбуа на словесную дуэль по сравнению отрицательных и положительных качеств американского и русского менталитетов.
– Может, дадим твоей розе имя «Серенада»?
– Скажи еще – «Солнечной долины».
– Ах да, старый голливудский фильм. У меня мать обожала пластинку с саундтреком.
– А я думала, в России слушают только – как это правильно сказать – чакушки?
– Частушки.
– Ага, частушки.
– Ну да, и исключительно матерные.
– Это с ненормативной лексикой?
– Разумеется.
– Может, исполнишь хоть одну?
– Пожалуйста.
Георгий Орлов прочистил горло певческим коротким прокашливанием.
– Исполняется частушка времен застоя!
– Времен чего?
– Ну, «холодной войны».
– А, понятно – когда вы хотели на нас бросить водородную бомбу.
– Нет, Гло, это вы хотели разбомбить Москву.
– Не преувеличивай.
– Ладно, слушай частушку.
– А почему без аккомпанемента?
Глория Дюбуа подняла с блюдца чайную ложечку.
– Я слышала, все русские играют на ложках.
– Увы, этому искусству не обучен.
Георгий Орлов изобразил страдание от невыносимой боли.
– К тому же одной рукой не сыграешь и на балалайке.
– Ладно, давай без аккомпанемента.
– Мы б Америку догнали по надоям молока, но сломался, но сломался…
И хотя частушка исполнялась на русском, Георгий Орлов сделал многозначительную паузу.
– … сломался у быка!
Разумеется, любознательная аспирантка Луизианского университета потребовала дословного перевода.
Но русский стажер посчитал, что хватит и корректной передачи идеи.
– Смысл в том, что Россия отстала от Соединенных Штатов в области искусственного осеменения коров.
Глория Дюбуа даже не улыбнулась:
– Ну, вы всегда и во всем от нас отставали.
Георгий Орлов замешкался лишь на мгновение:
– Зато мы первые запустили человека в космос.
– А мы опередили вас на Луне!
Однако международному и межнациональному конфликту не пришлось перейти в неуправляемый кризис.
Георгий Орлов, как истинный русский, добившись своей цели, перестал конфликтовать с американкой, позабывшей благодаря политической дискуссии о библиотечной трагедии.
А Глории Дюбуа, как стопроцентной американке, к тому же по-настоящему влюбленной, было все равно, что спорить, что молчать, – лишь бы находиться рядом с объектом нескрываемого обожания – выздоравливающим раненым.
– Может, пора на отдых?
– Нет, погуляем еще.
– Тогда я отнесу бутоны в спальню и вернусь.
– Надеюсь, ты мне расскажешь о результате гадания.
– Только в одном случае: если он будет тот, которого я жду.
– Я пройдусь к бассейну.
– Договорились.
– Можешь не спешить.
Георгий Орлов, не отрываясь, смотрел вслед Глории Дюбуа.
Русский пациент конечно же понимал, чтó загадала на утро милая, заботливая и сердечная сиделка.
