Я опять сделала, как он хотел, подписав и тут мировое соглашение. Поскольку он не платил уже какое-то время, я имела право подать на алименты задним числом, зафиксировав те суммы, которые он не выплачивал. У него еще были задолженности с момента моего обращения в английский суд – и там довольно много набежало. По большому счету мне не нужны были эти деньги, но нам с детьми надо было где-то жить, и я просила Андрея просто купить нам жилье. Я согласна была отказаться от всех финансовых претензий и имущественных, однако Андрей на это не пошел. А на тот момент мы в Лондоне снимали маленькую квартирку, и дети жили друг у друга на голове. Мы с адвокатами решили, что я куплю квартиру сама на выплаченные задолженности. Не знаю, что было в голове у адвоката Андрея. Как потом выяснилось, он никогда не занимался семейными делами и почему-то вселил Андрею в голову мысль, что они выиграют суд. Это было невозможно. По российскому законодательству отец выплачивает алименты детям – 50 % на троих и более. Этот суд возможно выиграть, только переписав закон. Есть лишь одна поправка в законе. Папа имеет право попросить разделить алименты на две части: одну перечислять на счет мамы, чтобы она могла обеспечивать детей, а вторую часть перечислять на счет детей, и тогда этими счетами руководят органы опеки. Все. Более того, если отец не выплачивает алименты добровольно, тогда посылается исполнительный лист по месту работы и деньги выплачиваются непосредственно оттуда.
В течение суда Андрей игнорировал все заседания, ни с кем не общался, слал куда подальше моих адвокатов по телефону. Близилось финальное слушанье.
На очередное заседание я прилетела из Лондона. Была пятница, а в субботу я должна была вернуться и вести там большое мероприятие. По моим расчетам, я все успевала, но заседание затянулось. Адвокат Андрея понял, что ошибался, и начал оттягивать вынесение вердикта, сказав, что Аршавин выступит в суде в понедельник. Это опять рушит мою жизнь, срывает планы, но я вынуждена согласиться. Как же, Андрюшенька придет в суд. Может быть, мы, наконец-то, по-человечески поговорим.
В выходные мне позвонил его адвокат. Это был очень некрасивый поступок – он просто меня развел, использовав запрещенный прием. Я думаю, что где-то для него в аду уже приготовлен чан – ведь все возвращается, всегда. Что случилось? В субботу мне позвонил этот человек и начал умолять подписать мировое соглашение, конечно, выгодное им. Не ради него, ради Андрея. Он просил не ждать приговора суда и простить Андрею все задолженности. Он умолял согласиться подписать бумаги, по которым детям отходила все та же старая квартира в Питере, и что Андрей согласен купить еще одну, где они будут жить по-человечески: «Ну, не важно, Юль, что квартира вам не подходит. Он купит новую, потому что он очень любит детей, он по ним скучает, – говорил он. – Ты сейчас сделай, как он хочет. Он так жаждет вернуться к детям и общаться с ними. У него рвется душа. Я смотреть на это не могу. Я последние полгода провожу с ним больше времени, чем кто-либо. Он не любит женщину, с которой живет. Он весь в мыслях с тобой, с детьми».
Я прорыдала всю ночь. Адвокат просто надавил на детей – на самое больное место, на то, что они к тому времени уже некоторое время не общались с отцом. Причем не потому, что я запрещала – он не хотел этого сам.
Андрей все-таки пришел. Он приехал за полчаса до начала заседания без разрешения на выезд для детей, что было ему сказано сделать судьей. Она его отослала за бумагами. Я ждала. Андрей поехал к соседнюю контору к нотариусу. Я продолжала сидеть и ждать. Наконец, он сделал эти разрешения, привез, и началось.
Мы провели в суде 11 часов. За это время он достал даже судью. В конце слушания, вечером, она сказала: «Вы морочите голову всей стране. Как вам не стыдно?» Андрей промолчал. Я же была без сил.
Мировое соглашение было бы окончательной точкой, так что я встала перед выбором: согласиться на все условия Андрея и его адвоката сейчас и уже никогда больше не возвращаться к этому вопросу, либо суд продолжился бы еще много месяцев. И любое решение суда в мою пользу Андрей и его адвокат смогли бы апеллировать. Сначала в районном суде, потом городском, потом Верховном. Мы, наверно, до сих пор бы судились. Глядя на мой измученный вид, судья порекомендовала пойти на мировое соглашение и была абсолютно права. Андрей бы не успокоился, а в жизни наступает предел, когда ты готов что-то отдать – только бы больше не возвращаться к этому вопросу.
За эти 11 часов меня морально размазали, я подписала согласие на старую квартиру, на отказ от выплаты задолженностей, согласилась уже на все, лишь бы это закончилось.
Когда я вышла из зала, меня облепила пресса. Мне кажется, я впервые видела такое количество журналистов, жаждущих узнать подробности.
После суда я неделю просто лежала. Я опоздала из-за Андрея и его адвоката на съемки. Да и, честно говоря, мне было все равно. Тогда я думала, что никогда не смогу прийти в себя, но мы сильнее, чем о себе думаем. Тем более, что я победила, эмоционально поставив точку. Андрей уже ничего с этим не мог сделать. Он, конечно, попил мне кровь еще раз, когда отказался переписывать квартиру. Его адвокату понадобилось три месяца, чтобы убедить Андрея, что это наказуемое деяние – не следовать мировому соглашению, и оно чревато арестом имущества. За эти три месяца я не раз могла ему устроить проблемы, но я просто ждала, уже понимая, что это просто очередной раз, когда он пытался надавить на меня, не желая заканчивать видимость отношений. Когда, наконец, адвокат объяснил ему последствия, Андрей согласился передать квартиру. Мы подписали бумаги в разных помещениях не встречаясь.
Забавно, что приписанные к квартире паркинги Андрей оставил за собой. Он даже въехать на них не может. Чтобы вы понимали, это не многоэтажка. Это дом на несколько квартир, там некому продать паркинг. Он просто положил в гараж два бетонных блока, чтобы мы не могли въехать.
Думаете, история на этом закончилась? Поскольку я в Питере не жила, то моя сестра нашла людей, которые хотели снять квартиру. Но для государства она еще была имуществом Андрея, потому что бумаги только были отданы на переоформление. Что он сделал? Разрешил мне ее сдавать при условии, что я буду отдавать ему половину денег. Это было уже на грани абсурда. Человек, чьи дети жили на протяжении нескольких месяцев на помощь моих друзей, требует отдавать половину денег за квартиру, которая ему не принадлежит.
Меня такие вещи уже не цепляли, лишь удивляли снова и снова. Я могла подождать. Да и в жизни все наладилось. У меня было уже несколько проектов на телевидении, а скоро я начала еще один.
Новая жизнь
Вся наша жизнь – спираль. Помню, как я написала сочинение, и наутро мне учительница поставила четыре, потому что посчитала, что я сама не смогла бы справиться так хорошо. А позже другая учительница по литературе кричала, ругала меня за то, что я трачу время на домоводство и прочую ерунду вместо того, чтобы писать. Теперь мне остается только признать ее правоту. Жизнь достаточно иронична. Я была домохозяйкой, а оказалось, что могу быть телеведущей. И наверно, то, что сейчас происходит, тоже было предопределено.
