Но не все отзывы были такими положительными. Некоторые сослуживцы А.И. Тодорского, к которым в период реабилитации обратился военный прокурор подполковник юстиции Е.И. Шаповалов, дали о нем неблагожелательный отзыв. Одним из них был бывший комиссар УВВУЗа полковник в отставке Н.Т. Галкин, писавший в январе 1955 г.:
«Главному военному прокурору
В связи с запросом сообщаю свой отзыв о совместной работе с Тодорским А.И. в Управлении высших военно-учебных заведений Советской Армии, где Тодорский был начальником, а я комиссаром, за период с 1937 по 1938 г.
Тодорский, хорошо знавший военное дело офицер, имел боевой опыт гражданской войны, долгое время работал в центральном аппарате Министерства обороны СССР на руководящих должностях. В настоящее время знания его устарели.
В должности начальника Управления высших военно-учебных заведений Тодорский не проявлял никакой инициативы в управлении военными академиями и военными факультетами при гражданских вузах и только под давлением крайней необходимости или под нажимом партийной организации принимал нужные решения.
В течение всего периода совместной работы Тодорский ни одного раза не выезжал из Москвы в академии, расположенные в Ленинграде и Харькове для проверки состояния работы в них и всячески избегал живого общения. В московских академиях Тодорский также бывал редко и то по отдельным текущим вопросам. Все необходимые крупные и принципиальные вопросы научной, учебной, методической и административной жизни военных академий Тодорским были передоверены заместителю.
В целом пребывание Тодорского в должности начальника Управления высших военно-учебных заведений Советской Армии в 1937—1938 гг. не развило разработку научных, учебных и методических вопросов военных академий, а скорее тормозило их разработку благодаря крайней нерешительности и осторожности, которую проявлял Тодорский»[123].
Командир 17-й стрелковой дивизии (до нее командовал 56-й стрелковой дивизией) комдив Карпов Михаил Петрович был арестован 14 февраля 1938 г. Особым совещанием при НКВД СССР он 14 мая 1939 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к восьми годам ИТЛ. Из лагеря М.П. Карпов неоднократно обращался в различные инстанции с заявлениями, что его оклеветали, что следователи НКВД, инквизиторскими методами добивавшиеся признательных показаний от него, вместе с тем не приложили к делу материалы, доказывающие его невиновность. Об этом же М.П. Карпов говорит и в письме на имя секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова от 15 декабря 1940 г., отправленного из Усть-Вымлага.
«...Этих документов: а) исключение его (В.М. Примакова) из партии (1924 г.); б) запрос о доверии Примакову у комиссара 13-го стрелкового корпуса Д.Д. Плау; в) моя беседа о недоверии Примакову как троцкисту с членом РВС При-ВО П.А. Смирновым; г) мой отзыв о Примакове и И.Д. Кабакове как о феодалах (о чем знали многие члены партии Урала и 85-й стрелковой дивизии) следствие не подняло, свидетелей не вызвало, очных ставок не дало, а приступило к иезуитским методам допроса на основе клеветнических показаний бывшего комиссара 56-й стрелковой дивизии И.И. Леднева, которые сводятся к следующему: «Комдив Карпов, тоже как Курдюмов В.Н. (ныне генерал-лейтенант) и Букштынович М.Ф. (комдив, бывший командир 56-й стрелковой дивизии. — Н. Ч.), состоял в заговоре и работал вредительскими методами. Кроме того, он работал на Урале и в Ленинградском военном округе под командованием Примакова и ездил с ним на эстонскую границу. Исходя из этого, он был под влиянием Примакова». С Примаковым я работал по приказу партии и командования. Мою оценку ему знало начальство, политические и партийные органы армии».
Вместо того чтобы поднять архивы, допросить свидетелей, следствие в лице бывшего начальника управления НКВД по Горьковской области Лаврушина, его заместителя Листен-гурта, бывшего начальника 5-го отдела Спаринского, его зам(естителя) Дымковского, следователей Бренера, Кузнецова и других стало издеваться надо мною и бить смертельным боем в продолжение ряда месяцев (с промежутками), доводя меня до отчаянного состояния, больного, психически расстроенного. Угрозы репрессировать семью, отбив почку, всего синего — на это есть свидетели, даже врачи. Начали требовать дачи показаний по предложенному расшифрованному вопроснику.
Я видел, что если мне ничего не писать, я на допросах буду убит. Сначала решил покончить с собой, но, обдумав, что убитый или мертвый я не сумею доказать свою невиновность перед ВКП(б) и великим Сталиным, перерешил этот вопрос и под диктовку Бренера начал писать о том, что учитывая, что мне надо писать то, что легко опровергнуть, я взял своим «вербвщиком» своего личного врага с 1927 г. (о чем могут подтвердить целый ряд свидетелей) Ефимова Н.А. (бывшего начальника Артиллерийского управления РККА). Одновременно для того, чтобы в будущем доказать, что это была вынужденная выдумка, указал время и место «вербовки» июль 1935 г., т.е. тот момент, когда я не был в Москве, а со всем вторым курсом Особого факультета находился в Крыму на полевой поездке, что подтверждает приказ Академии имени М.В. Фрунзе, а также поместил ряд моментов, известных мне из совещаний начсостава ЛВО и МВО методов вербовки, взяв за основу рассказ Дыбенко на совещании начсостава ЛВО о вербовке Угрюмова. А на самом деле с Ефимовым Н.А. я не разговаривал ни на какие темы и видел его только на официальных собраниях и на маневрах. То, что не нравилось следователю Бренеру, он заставлял меня переписывать под свою диктовку. То же делал Дымковский. Иногда мне удавалось при переписке взять другую бумагу по качеству или цвету. Если эти показания сохранились, по ним можно подтвердить вышеуказанное, писаное моей рукой.
Под свист палок следователь Бренер заставил меня написать, что несмотря на беседу со мною в ЦК ВКП(б) в декабре 1937 г., «я оставался на своих контрреволюционных позициях». Я отказывался это писать, начался новый бой с приговоркой «бей зайца, и он научится спички зажигать». Не вынося мучительную боль в почках, легких и солнечном сплетении, я подтвердил это требование...»[124]
М.П. Карпову в 1942 г. срок наказания сокращен на два года и он был освобожден в 1944 г. После освобождения работал начальником колонны в Ижемском строительном управлении Северного железнодорожного строительства. С1946 г. работал в г. Выборге в должности начальника отдела капитального строительства мелькомбината. Определением военной коллегии от 6 сентября 1954 г. реабилитирован. В последующем жил в г. Туле, работая инженером на строительстве мелькомбината.
Как и комкор А.И. Тодорский, 15 лет лишения свободы получил арестованный 15 февраля 1941 г. бывший начальник штаба ОКДВА, а в момент ареста — старший преподаватель кафедры службы штабов Военной академии имени М.В. Фрунзе комдив Васенцович Владислав Константинович. Правда, этот арест по счету у него был уже вторым. Первый раз В.К. Васенцовича арестовали 28 февраля 1938 г. Его обвиняли в шпионаже в пользу Японии, вредительстве и участии в военном заговоре. Под следствием он находился до 18 февраля 1940 г., т.е. два года. За недоказанностью обвинений был из-под стражи освобожден, но на свободе пробыл чуть менее года. 15 февраля 1941 г. был снова арестован и по старым обвинениям 16 июля 1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к 15 годам ИТЛ. Наказание отбывал в Устьвымлаге.
