Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– Кули-хан. – Бедняга даже не думал запираться.
– Ты можешь отвести меня к нему?
Али с готовностью закивал. Собрались было идти, но Али попросил остановиться. Подбежал к бочонку с порохом и, осторожно приподняв, перерезал незаметную бечеву. Оказывается, если бы его неаккуратно сдвинули, бечева опрокинула бы масляную чашу с горевшим фитилем. Огонь перекинулся бы на пороховую дорожку, ведшую к другому бочонку. Последовал бы взрыв его и всего склада, от чего пострадала бы едва ли не половина крепости. Болдин смог по достоинству оценить поступок пленника и вручил ему золотой реал. Тот даже не поверил своим глазам: всю жизнь получал от хозяина только удары плетью, а ныне враг удостоил невиданной награды. Теперь он с самым решительным видом двинулся вперед.
Путь много времени не занял. В крепости полыхал огонь и слышались выстрелы – наши войска подавляли очаги сопротивления. У каменных развалин Али остановился и указал на вход в подвал. Его хотели было пустить вперед, но он помотал головой и демонстративно сел – он всей душой был готов помогать этим удивительным русским, но предстать перед злобным хозяином у него недостало сил, лучше уж смерть. Тогда вышел вперед поручик Лемякин, перешагнул через Али и стал спускаться в подвал. Схватка там была недолгой, можно даже сказать никакой, это перед слугами Кули-хан мог махать плетью и грозить саблей, а перед силою вовсе хвост поджал. Скрутил его поручик и выволок на свет. Стали спрашивать через толмача: кто-де тебя надоумил склад взорвать? Тот даже не думал отпираться. Он, дескать, все он, Гассан-хан. Хорошо, пусть тогда посмотрит хан на своего коменданта и увидит, как он ханские приказы исполняет. И повели его к мечети, которую наши войска готовились штурмовать.
Генерал Сухтелен, руководивший штурмом, распорядился поставить Кули-хана на видном месте и велел толмачу крикнуть:
– Сдавайся, Гассан-хан! Вот твой комендант, взрыва главного склада не будет, надеяться тебе не на что. Сдавайся!
Из мечети прозвучал выстрел, его сделал лично Гассан-хан из тяжелого фальконета. Он не промахнулся, и коменданта разорвало на части. А через некоторое время появился и он сам, держа на вытянутых руках свою саблю. За ним следовали ханы: Марандский, Айрюмский, Тавризский, а также менее значительные лица и весь гвардейский батальон Аббаса-Мирзы.
Мирно почивавший все это время Паскевич вдруг проснулся от необычной тишины. Несколько дней стоял кромешный ад: пушечный грохот, взрывы, крики, стенания, от которых нельзя было укрыться, и вдруг – звонкая тишина. Вызвал колокольчиком денщика, приказал мыться, бриться, одеваться и, выполняя привычный каждодневный ритуал, между прочим спросил, почему так тихо.
– Слышно, наши басурманскую крепость взяли, – ответил денщик.
– Как? Что?! – вскинулся Паскевич.
– Говорят, к вашему превосходительству скакал с известием князь Голицын, да так спешил, что упал с лошади и разбился. Родная мать, говорят, не узнает. Помоги Бог сердечному...
Паскевич вскочил, не окончив туалета, и выскочил из шатра. Находчивый денщик не растерялся, поспешил вслед, вытер мыло с недобритой щеки и распахнул мундир – пожалуйте, ваше превосходительство.
– Коня! – крикнул Паскевич, посмотрев на дымящуюся и притихшую крепость. Вскочил в седло и помчался, не ожидая обычного сопровождения. Нет, не радость победы владела им в этот момент, а то, что такое событие произошло без его непосредственного участия. Похоже, что денщик не обманывал. Крепостные ворота были открыты, вокруг совершенно безбоязненно сновали сотни людей. Вот навстречу попался офицер, ведший на поводу лошадь, навьюченную персидскими коврами, за ним следовал солдат со штукой материи на плечах. Другой, уже изрядно хвативший хмельного, бессмысленно улыбался и с чрезмерной, но безуспешной старательностью пытался встать во фрунт перед приближающимся генералом. Паскевич попытался остановить безобразие, но его никто не слушал. Недаром говорится, что короля играет свита, а нет ее – и король голый.
С трудом найдя какого-то, сохранившего достойный вид офицера, Паскевич приказал отвести его к генералу Красовскому. Это оказалось не таким простым делом, и офицер наугад препроводил главнокомандующего к ханскому дворцу. Решение оказалось правильным, там генерал Красовский принимал пленных персидских начальников. Увидев Паскевича, он поспешил к нему с докладом о взятии Эриванской крепости.
– Ее начальник у ваших ног, – заключил он, указывая на Гассан-хана, – вот его шпага, которую я принял в отсутствие вашего превосходительства. Но, кажется, для вас он оставил иное, более ценное оружие...
Паскевич был вынужден сдержать негодование, нельзя же выказывать его прилюдно, тем более в присутствии поверженного врага. Подозвал к себе пленных и со всей любезностью начал разговор с Гассан-ханом. Тот между прочим сообщил о потере драгоценного меча Тамерлана, к чему Паскевич проявил необыкновенный интерес. Начал расспрашивать об обстоятельствах, Гассан-хан не счел нужным утаивать и рассказал все, в том числе о людях, сновавших у подножия стены и, по всей вероятности, подобравших меч. Тогда Паскевич тотчас распорядился закрыть все крепостные ворота и никого не выпускать без тщательного досмотра. Затем велел собрать всех городских старост, каких только можно сыскать: армянских, татарских, персидских, курдских, иудейских, прочих, – и объявить им, что если в течение двух часов меч не найдется, то весь город будет дан на разграбление и затем сровнен с землей. Вой и стенания были ответом на такую грозу, что, впрочем, ничуть не повлияло на решение русского военачальника.
– Два часа, время пошло! – твердо сказал он и распустил старост.
– Ну а где же все-таки тот, кто воспретил бегство Гассан-хана? – вспомнил Паскевич.
– Ищем, ваше превосходительство, – отвечала свита.
Не прошло и часа, как перед очами строгого русского начальника предстал татарский староста и объявил, что меч найден. С этим выдвинул вперед своего соплеменника, испуганного старика, не смеющего поднять глаза.
– Вот... – пробормотал тот и стал освобождать от тряпья свою находку. Блестящая сталь ярко сверкнула в солнечных лучах. – Прости, нашальник, мало-мало...
Паскевич жестом остановил его и приказал поднести меч. Один из свитских бросился выполнять приказ. Что может чувствовать человек, держащий в руках многовековую реликвию, которую касались легендарные полководцы? И сколько человеческих жизней оборвал смертоносный булат за эти века? Воистину такой ценностью может обладать лишь тот, чье могущество не уступает Тамерлану.
– Мы пошлем этот меч в дар русскому царю! – объявил Паскевич и после некоторой паузы спросил: – Но куда же делись ножны? Не в этой же тряпке его отсылать.
Староста сказал:
– Они биты, шалтай-болтай, но можно чинить...
– Вот и почините. Если сделаете пригоже, получите награду.
– Сделаем, однако! – воскликнули оба татарина, уже не надеявшиеся благополучно выбраться из дела.
А в это время батальон майора Челяева вместе с присланными в помощь людьми занимался пленными и трофеями. Челяев и Болдин засели в главной мечети, скрупулезно ведя подсчет, проверяли и перепроверяли. К вечеру картина стала проясняться. В плен было взято четыре тысячи сарбазов, 49 орудий, около полусотни фальконетов, четыре знамени, много ружей и боеприпасов, а также большие запасы продовольствия, одного зерна не менее десяти тысяч пудов. Что же касается наших потерь, то они оказались сравнительно невелики – около ста человек. Эти данные сообщили генералу Красовскому, который тут же доложил их Паскевичу. Главнокомандующий был доволен и, пожалуй, впервые выслушал доклад без привычного предубеждения. Красовский решил воспользоваться благоприятным моментом.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
