— Отлично, Франц! — весело прокричал в трубку Пайпер. — Пусть убираются, я сообщу их координаты. Без танков они все равно ни для кого серьезной угрозы не представляют. Теперь — к реке. Немного неприятных минут в холодной воде — и дома.
Но все оказалось не так быстро. Удар «Лейбштандарта» был настолько мощным, что разбил фронт союзников на несколько частей, и в тылу у дивизии осталось немало «осколков». Так что когда двинулись по шоссе в лощину, неожиданно попали под пулеметный огонь у местечка Бержевиль. Было уже около полуночи. Небольшая группа американцев, сообразив, что немцы имеют значительный перевес, постреляв, ретировалась. Второе же ночное столкновение оказалось куда более серьезным. Бержевиль был пуст. Американцев в нем не имелось, немцев тоже, жители попрятались.
— Может, заночуем здесь? — предложил Скорцени. — Переправляться в темноте — дело опасное.
— Я полагаю, что к реке мы из-за всех этих янки, которые тут путаются, и так подойдем только к утру, — ответил серьезно Пайпер. — А у меня приказ. Завтра в 10.00 я докладываю командованию 1-го танкового корпуса СС о действиях своей группы. Я не привык опаздывать, ты знаешь. Так что вперед, и как можно быстрее.
Бронетранспортер Пайпера на полном ходу проскочил крайние строения Бержевиля и с грохотом, особенно впечатляющим в ночной тишине, двинулся по главной извилистой улице. За ним, не отставая, шли танки, БТРы с пехотой, артиллерия. На пригорке у самой дороги стоял старик. Он был один, в старомодной шляпе с перышком и длинной кожаной куртке с меховым воротником, какие носили летчики Первой мировой войны. Перед собой в руках он держал крепкую сучковатую палку, на которую опирался.
— А ну, погоди, — Пайпер стукнул рукой по броне.
Вся колонна остановилась.
— Скажите, — Пайпер обратился к старику по-немецки. — Вы здесь живете? Вы знаете, где на реке брод? Мост взорвали, а нам надо переправиться на другой берег. Я вижу, это старый городок, едва ли не средневековый, раньше такие как раз строили в тех местах на реках, где был брод. Вы меня понимаете?
Старик молчал и внимательно смотрел на Йохана слезящимися глазами. Страха он не испытывал, особого любопытства, похоже, тоже.
— Спроси его по-французски, — подсказала Маренн.
Пайпер повторил свой вопрос по-французски.
Старик ожил, в его выцветших глазах мелькнул огонек.
— Солдаты ищут брод, — проговорил он хрипловато. — Мой сын тоже был солдатом. Он летал на самолете. Погиб еще в ту войну. Мне вот от него только куртка досталась. А так все сгорело. Самолетики-то игрушечные были, чуть не из фанеры. Он летал вместе с Бишопом, его называли Альбатрос.
— Ваш сын служил во французской авиации? — спросила Маренн взволнованно. — Как его звали?
— Его звали Эмиль…
— Эмиль Мартен? — Маренн затаила дыхание.
— Да, да, — старик кивнул, — так его и звали, а ты откуда знаешь, девочка?
Маренн смутилась, так ее давно никто не называл, хотя сразу поняла, для этого убеленного сединами человека, который потерял на войне самого дорогого человека, своего сына, и нашел в себе силы жить дальше, кто она, как не девочка.
— Мне довелось встречать его, — сказала она тихо. — Он был веселый парень, любил шутить. Да, он дружил с Гейнемером, Бишопом и Этьеном Маду. Я помню их всех.
— Вы их встречали в том самом госпитале, в котором работали? — поинтересовался Пайпер.
— Да, — Маренн кивнула. — Этот человек прав, самолеты были почти игрушечные, и летчики частенько получали травмы и ранения. Эмиль Мартен неудачно приземлился, его самолет подбили, и он сел практически без шасси. Вывихнул плечо, сильно ударился головой. Так и оказался в госпитале. Его там все любили. Но во второй раз ему так не повезло.
— Так ты француженка, девочка? — Старик подошел ближе, вглядываясь в нее. — Да, ты француженка, — он удовлетворенно качнул головой. — В тебе галльская искра и глаза, как море в Провансе.
— Я думал, что во время Первой мировой войны вы работали в немецком госпитале, — удивился Пайпер.
— Нет, во французском, — честно ответила Маренн. — Но после войны я навсегда уехала из Франции и оказалась в США, а потом в Австрии.
— Ты похожа на ту знаменитую девушку, дочку маршала, который командовал моим сыном, — вдруг вспомнил старик. — Ее фото печатали в газетах, вроде как репродукция с картины, на фоне французского флага, с медалью, но это уже было после того, как мой сын погиб, в восемнадцатом году. А та газета с ее портретом до сих пор у меня дома висит на стенке. Когда была жива моя жена, она частенько смотрела на эту картинку и говорила, вот остался бы наш Эмиль жив, женился бы на такой красавице, была бы у нас с тобой, Поль, совсем другая жизнь.
Маренн не нашлась, что ответить, у нее комок встал в горле.
— Так что насчет брода, месье Поль? — спросил Скорцени, понимая, что лучше перевести разговор ближе к делу. Мало ли что еще старик вспомнит, а чуть не целый моторизованный полк СС слушает.
— Брод есть, как не быть ему, — старик кивнул. — Недалеко отсюда. Но только там этих полно, — он как-то пренебрежительно скривился. — Горлопанов заокеанских. Они неделю здесь стояли, все запасы съели, ни спасибо тебе, ни копейки денег за постой, только намусорили да убежали.
— Впереди американцы? — Пайпер нахмурился. — Сколько их?
— Да немало, а уж сколько точно — не скажу, — старик вздохнул, — стар я стал считать-то. Сбиваюсь. Но с пушками они. И машины у них, как у вас, — он показал на танк, — что-то там на них нарисовано. Только недавно тронулись отсюда. Тоже, наверное, брод хотят.
— Крамер, вышлите разведку, — распорядился Пайпер. — Где противник, в каком количестве. Быстро!
— Я вас в дом не приглашаю, — старик развел руками. — Живу один, померла жена моя два года уж тому назад. В доме шаром покати, все эти забрали. Даже и дров нет, чтоб затопить. Все сожгли. Все, что на всю зиму заготовил.
Маренн открыла ранец. Достала сухой паек, буханку хлеба, банку консервированных сосисок, сыр. Спрыгнув с БТРа, подошла к старику, протянула ему продукты.
— Возьмите, — негромко сказала по-французски. — От девушки с портрета. Я помню, мы с вашим с сыном, перед самой выпиской, играли в бадминтон. Он погиб, как герой. Я видела, как его хоронили.
— Фрау Ким, — Скорцени подошел и взял ее за руку. — Я прошу вас занять свое место. Сейчас вернутся разведчики, нет времени на воспоминания.
Она и сама понимала, лучше держать язык за зубами, но сдержаться не могла. Старик больше ничего не говорил. Прижимая продукты к груди, он неотрывно смотрел на нее, в глазах его стояли слезы.
— Господин штандартенфюрер, — доложил Крамер, — так и есть. Впереди противник. В роще танки и артиллерия. Пехотинцев нет.
Пайпер спрыгнул с бронетранспортера.
— Офицеров — ко мне. Можно ли мне пройти в ваш сад, — спросил старика, — чтобы осмотреть местность?
