Уилл снова притянул ее к себе.
— Я начинаю высоко оценивать способности Сомертона.
Она бросилась ему на грудь.
— Вы уверены?
— Я ни в чем еще не был настолько уверен. Сроки все доказывают. Мой отец не мог быть с вашей матерью, если только вы не появились на свет на три месяца раньше или натри месяца позже положенного.
Элизабет смотрела на него, жадно ловя желание в его глазах. Им не надо было ждать.
—Я тоже хочу вас, — зашептала она. — Прямо здесь, прямо сейчас.
Уилл издал мягкий горловой звук и крепко прижал ее к себе. Он дернул ее сорочку — она порвалась. Когда сорочка упала на пол, Элизабет вытащила из брюк его льняную рубашку и стянула ее через голову. Она хотела видеть его обнаженным, как она сама. Пока она возилась с пуговицами на брюках, он целовал ей шею, плечо, а потом отодвинул ее руки, чтобы самому быстрее справиться с пуговицами.
Он наклонял ее назад, пока она не оказалась лежащей на столе. Прежде чем она смогла запротестовать, его губы нашли ее сосок. Она изогнулась дугой, сжигаемая желанием. Между ног у нее стало влажно. Он раздвинул ее бедра своими.
Ощутив его член у самого входа, она ждала, когда он наполнит ее. Он рывком потянул ее на себя, а потом глубоко вошел в нее. Она наблюдала, как он остановился, словно пытаясь обрести самообладание. Но она не хотела самообладания, она хотела страсти.
Она задвигалась под ним, поднимая и опуская бедра, пока он не застонал. Он обхватил ее бедра и быстрыми движениями входил в нее. Каждый его удар возносил ее все выше, она стонала от наслаждения. Вдруг она поняла, что слышит не только стоны. Стол шатался и поскрипывал под силой их желания.
— Уилл, стол… — успела она сказать, и тут ножки стола подломились.
Уилл со смехом подхватил ее прежде, чем стол окончательно развалился, и перенес ее на кровать.
Оказавшись на мягкой кровати, они приникли друг к другу. Желание умножало их усилия, и вскоре они оба взлетели на вершину блаженства. Потом Уилл упал на нее, их сердца бились в унисон, дыхание было учащенным.
Он медленно поднял голову и нежно поцеловал ее. Она смотрела в его карие глаза и знала точно, что любит, его. Но слова не шли с губ.
Уилл первый оторвал взгляд, ему захотелось переменить неудобную позу. И начал смеяться.
Элизабет посмотрела в направлении его взгляда. Ее старый стол, распавшийся на части, лежал на полу. Что- то задержало ее взгляд. В столе она хранила только несколько бумаг, ничего важного. Но среди обломков дубового стола она увидела книгу в кожаном переплете.
— Уилл, что это за книга? — спросила она.
— Наверное, один из ваших сборников стихов, — пожал он плечами. Он медленно передвинулся к краю кровати и дотянулся до полотенца. Приведя себя в порядок, он подошел к остаткам стола и поднял книгу.
Повернувшись к ней, он показал ей свою находку.
— Кажется, это то, что вы искали.
— Дневник моей матери! — Элизабет села, потянув на себя покрывало. — Дайте мне посмотреть.
Он бросил дневник ей на колени и вернулся в постель.
Элизабет бережно провела пальцами по обложке. Это был он. Дневник ее матери.
— Как? — прошептала она.
— В столе был тайник.
Слезы мешали ей видеть.
— Я два раза обыскала комнату и ничего не нашла.
— Так это он?
Она смахнула слезы и открыла тетрадь. На первой странице было написано имя ее матери: «Мэри Камилла Кендал».
Она взглянула на Уилла, он побледнел.
— Что с вами?
— Камилла?
— Да, так называл ее только мой отец. Он считал, что имя Мэри слишком простое для нее.
— Боже праведный, — пробормотал он.
Глава 22
Уилл уставился на тетрадь, не в силах пошевелиться. Ее мать звали Камилла. Он вспомнил запись в дневнике покойного герцога. Пари. Они поспорили, кто первый затащит прислугу в постель. Камилла — его жена, не любовница. Как больно это ударит по Элизабет.
— Что-то не так, Уилл?
— Вы много прочитали из дневника вашего отца? — спросил он, надеясь, что она не узнала правды.
Она пожала плечами:
— Совсем немного. Это было невыносимо.
— Элизабет, возможно, вам не стоит читать дневник вашей матери.
Элизабет нахмурилась.
— Я его, разумеется, прочитаю. Она могла написать в нем, кто мой настоящий отец.
Он вынул дневник из ее пальцев и поцеловал их.
— Дорогая, он может оказаться еще более невыносимым, чем дневник вашего отца — я хотел сказать, покойного герцога. Может быть, стрит вообще отказаться от мысли узнать, кем был ваш отец. Герцог никогда не отрекался от вас. По закону вы — дочь герцога.
Она улыбнулась и провела рукой по его щеке.
— Вы очень добры, если пытаетесь защитить меня от боли. Но мне необходимо знать.
— Элизабет, возможно, то, что вы узнаете, вас не обрадует.
Она закатила глаза.
— Уилл, у моей матери, скорее всего, был роман с другим титулованным джентльменом. Я ни за что не буду искать его и объявлять, что являюсь его дочерью.
— Что, если он не джентльмен?
— Что вы хотите сказать? — спросила она. — Даже если у него нет титула, он наверняка из хорошей семьи. Других мужчин в их кругу не могло быть.
— Но что, если это был слуга или негодяй?
— О, пожалуйста! — со смехом сказала она. — Моя мать никогда бы не совершила такого…
— Что это?
Она дотянулась до дневника ее отца, лежавшего на ночном столике.
— Вы прочитали его?
— Только несколько страниц. И что?
Неужели она наткнулась на страницу с описанием пари?
Она открыла тетрадь и нашла страницу с записью от 12 января.
— Вы читали это?
— Нет, кажется, нет.
Она закрыла дневник, чтобы он не смог прочесть, что там написано.
— Я не могу вам позволить читать это. Я была ужасно смущена.
— Может быть, там есть записи и похуже, — тихо сказал он.
— Дальше еще хуже? — спросила Элизабет.
— Точно не знаю, но в том, что я прочел, не было ничего хорошего. Это было совершенно ужасно.
— Господи, — произнесла она, закрыв лицо ладонями.
Он заключил ее в объятия.
— Вам не надо читать дневник прямо сейчас.
— Нет, надо. Я должна знать. Много лет я, разъезжая по балам, вглядывалась в лица джентльменов, гадая, который из них мог оказаться моим отцом. — Она вытерла слезы, покатившиеся по ее щекам. — Я должна знать.
