— А что с ним такое? — спросил Чарльз.
— В отеле «Карлайл». Я же говорил вам, он вбезопасности.
— Нет. Его больше нет в «Карлайле». Я была там. Онисчез.
Шайлер рассказала о том, что они обнаружили: включенныйтелевизор, недоеденный ужин.
— Возможно, это он напал на меня.
В течение долгих секунд никто не произнес ни слова. ПотомЧарльз устремил на Шайлер полный ярости взгляд.
— Если то, что ты говоришь, правда, мы должны найтиего. Немедленно.
Глава 41
Она кричала, кричала изо всех сил, но никто, казалось, неслышал ее. Это снова был кошмар: что-то схватило ее и выдавливало воздух излегких, и она ничего не могла сделать, чтобы прекратить это… она тонула изахлебывалась, пытаясь бороться против того, что тянуло ее вниз, онасопротивлялась, пытаясь проснуться, заставить себя хотя бы упасть с кровати…она должна открыть глаза… она должна увидеть… И она увидела.
Она увидела, что на нее смотрят двое. Ее родители. Отец былодет во фланелевый халат поверх пижамы, а мачеха набросила пеньюар поверхночной рубашки.
— Блисс, доченька, что с тобой? — спросил отец.
Он вернулся домой из Колумбии на неделю.
— Мне приснился кошмар, — ответила Блисс, садясь иотбрасывая одеяло.
Потрогав лоб, она ощутила жар, исходящий от кожи.Лихорадочный жар, как от простуды.
— Опять? — вздохнула мачеха.
— Другой, еще хуже.
— Это все в пределах нормы, Блисс. Не переживай, —бодрым тоном произнес отец. — Я помню себя в твоем возрасте — у меня тогдатоже были страшные сны. Это проходит. И выпадения памяти, когда мне былопятнадцать, я много раз приходил в себя неизвестно где и понять не мог, как ятуда попал и что было до того. — Он пожал плечами. — Это частьтрансформации.
Блисс кивнула, взяла из рук мачехи стакан с холодной водой ижадно выпила сразу половину. Отец и раньше упоминал об этом, когда онарассказала ему про свои периоды беспамятства и непонятно куда подевавшеесявремя.
— Все в порядке, — сказала девушка, хотячувствовала себя совершенно измотанной, все мышцы болели, словно ее долго билии пинали.
Блисс застонала. Родители с тревогой склонились над ней.
— Все в порядке, правда. — Она выдавила улыбку исделала еще один большой глоток воды. — Идите спать. Все со мнойнормально.
Отец поцеловал ее в лоб, мачеха погладила по плечу, и ониушли из комнаты.
Блисс поставила стакан па прикроватный столик. И тутвспомнила: Дилан.
Попрощавшись с Оливером и Шайлер возле «Карлайла», онавстретилась с родителями в «ДБ Бистро»,[15] где они вместепоужинали. Вернувшись домой, Блисс отворила дверь в свою комнату и увиделаДилана, сидящего на кровати, как будто так и надо. Он открыл дверь квартирыключом, который она давала ему.
— Дилан!
Вид у него был бледный и болезненный. Куртку он снял, иБлисс увидела, что его футболка и джинсы порваны. Темные волосы прилипли колбу. Он казался испуганным. Очень испуганным. Он рассказал ей, что произошло,его допрашивали и держали в камере, но не предъявляли обвинений, а потом ЧарльзФорс доставил его в номер отеля, и все это время Дилан только и думал, как онскучает по Блисс.
— Но не в том дело. Мне кажется, я что-тонатворил, — признался он. Руки у него тряслись. — Мне кажется, ониправы. Мне кажется, что я убил Эгги. Я не уверен, но у меня такое ощущение, чтосо мной что-то не так.
— Дилан, нет. Не может быть. Ты не мог этосделать, — запротестовала Блисс.
— Ты не понимаешь! — крикнул Дилан. — Явампир, как и ты. Голубая кровь.
Блисс молча уставилась на него. Неожиданно все обрело смысл.Конечно, он один из них, она почему-то это знала, именно поэтому ее всегдатянуло к нему. Потому что он такой же, как она.
— Но со мной что-то происходит… я не уверен, но мнекажется, будто я только что пытался убить Шайлер. Я видел, как она выходит изотеля, и пошел за ней. Я не знаю почему, на меня просто что-то нашло. Я виделее на улице, и… и мне кажется, это было не в первый раз.
— Нет, — снова сказала Блисс, отказываясь слушатьто, что он говорит. — Замолчи. Ты несешь чушь.
Зачем ему нападать на Шайлер? Если только он не… если толькоон не стал… если он не превратился в… Блисс вспомнила тот вечер после фотосъемок.Шайлер, которая, шатаясь, стояла на тротуаре и держалась рукой за шею, чутьниже уха…
— Послушай, — произнес Дилан, вставая с кровати инадевая куртку. — Тебе нужно убраться отсюда. Они сцапали меня, сцапают итебя тоже. Они охотятся за всеми нами. Я вернулся только затем, чтобыпредупредить тебя, но я не могу остаться. Тебе опасно быть рядом со мной, мнетак кажется. Но я хотел сказать тебе — будь осторожна. Я не хочу, чтобы онисхватили тебя. Ты должна защищаться. Поверь мне. Они приближаются…
Затем все вокруг исчезло. Это все, что помнила Блисс. Онаопять отключилась.
Она пребывала в собственном теле и одновременно не в нем.Она скользила сквозь время и попадала куда-то еще. Очнулась она от собственногокрика, а над ее постелью стояли родители.
Дилан приходил предупредить ее, а сейчас его не было.
Блисс ощутила странную пустоту, тупую боль глубоко в костях,словно после сильной встряски. Направившись в ванную, она зажгла свет и едва невскрикнула, увидев себя в зеркале. Под воротником ее футболки виднеласьотметина. Неужели родители этого не заметили? Девушка оттянула воротник, чтобыполучше рассмотреть. Это был уродливый синяк, темно-фиолетовый и вспухший, какбудто ее пытались задушить. Прикасаться было больно. Что произошло? И гдеДилан?
Включив воду, чтобы умыться, Блисс заметила на полу ванноймелкие осколки стекла. В помещении было холодно. Девушка повернулась к окну.Занавески колыхались от сквозняка. Верхняя часть окна была разбита, хотя этобыло пуленепробиваемое стекло, отец велел установить его, когда они сюдапереехали, несмотря на то что они жили на самом верхнем этаже тридцатиэтажногоздания.
Блисс осторожно попыталась пройти по усыпанному осколкамиполу и тут заметила рядом с радиатором отопления что-то темное, скомканное.
Протянув руку, она подняла непонятную вещь. Это оказаласьмотоциклетная куртка Дилана. Дилан нигде не появлялся без этой куртки, она быладля него словно вторая кожа. Куртка пропахла им — горьковатым запахом сигарет илосьона для бритья.
И все же что-то было не так. Блисс поднесла куртку поближе ксвету и увидела, что вся подкладка пропитана кровью. Загустевшей, но еще невысохшей. Так вот почему куртка такая тяжелая. Так много крови. О господи…
