— В чем именно вы оба меня обвиняете?
— Откуда у тебя царапины? — спросил Джек, указываяна запекшиеся полоски на лице отца.
— От балованного персидского кота твоей матери, —сквозь зубы процедил Чарльз.
— Я так не думаю, — фыркнула Шайлер.
— Что вообще происходит? — возмутилсяЧарльз. — Почему вы двое здесь?
— Ты напал на Шайлер. Я тебя прогнал. Это был ты, явидел тебя… Шайлер произнесла священные слова, и мой враг показал лицо. Этобыло твое лицо.
— Ты в это веришь?
— Да.
— Твоя бабушка была права, Шайлер, — подавленнымтоном произнес Чарльз. — Времена действительно изменились, если мойсобственный сын считает меня мерзостью. Именно так ты назвал меня, верно,Джек? — спросил он, закатывая манжет рубашки и демонстрируя метку на внутреннейстороне правого запястья.
Это было изображение меча — золотого меча, пронзающего тучу.
— Что это? Зачем вы нам это показываете? —удивилась Шайлер.
— Это метка архангела, — объяснил Джек, и в голосеего зазвучало почтение.
На какое-то время он забыл о своем недоумении касательноАллегры ван Аллен. Опустившись на колени, Джек распростерся на полу у ног отца.
— Вот именно, — подтвердил Чарльз с едва заметнойулыбкой.
— И что это значит? — не поняла Шайлер.
— Это значит, что мой отец принадлежит к Серебрянойкрови не более, чем ты или я, — пояснил Джек, слегка повысив голос. —Знак архангела. Его нельзя подделать и нельзя скопировать. Мой отец — Михаил,Чистый Сердцем, который добровольно вызвался сопровождать изгнанников на землю,дабы вести нас на нашем бесконечном пути.
Приподнявшись, он еще раз поклонился отцу.
— Прости меня. Я был слеп, но теперь я прозрел.
— Встань, сын мой. Здесь нечего прощать.
Шайлер переводила вопросительный взгляд с отца на сына.
— Но я использовала священный язык. Заклятие, котороедолжно было открыть его истинную природу.
— Существа Серебряной крови умеют быстро и ловко менятьоблик, — объяснил Чарльз. — Оно повиновалось твоему приказу, нотолько после того, как показало вам то, что должно было сбить вас с толку иввергнуть в шок. Лишь потом оно явило свою истинную сущность. Но лишь накраткий миг.
— Так если твой отец не принадлежит к Серебряной крови,то кто это был? — с подозрением осведомилась Шайлер. — И где Дилан?
— Он сейчас в безопасности — пока что. Его прячут. Онбольше не причинит никому вреда, — сказал Чарльз. — Завтра он будетдалеко отсюда.
— Что значит — не причинит никому вреда? —переспросила Шайлер.
— У него на шее следы укусов. Его использовали.Обратили.
— Обратили во что? О чем ты говоришь?
— Дилан — Голубой крови, — кратко ответилЧарльз. — По крайней мере, был. Я думал, ты знаешь.
Шайлер потрясла головой. Дилан был вампиром? Но это значит…это значит, что он мог убить Эгги… это значит, что все их рассуждения, все ихпредположения ошибочны. Дилан — не человек. А значит, есть шанс, что он вовсене невиновен.
— Но он не был ни на одном собрании, — дрожащимголосом промолвила Шайлер.
Чарльз улыбнулся.
— Это вовсе не обязательно. Можно изучать историюсвоего народа, а можно пренебречь ею. Дилан предпочел пренебречь. На своенесчастье. Существа Серебряной крови нападают только на тех, в ком естьслабина, в особенности в разуме. Их тянет к тем, кто сломлен, чем-то уязвлен.Они почувствовали слабость Дилана и питались ею. Дилан, в свою очередь, питалсядругими.
— Так это был он? Это он убил Эгги?
— Увы, да. Бедная Эгги. Мы узнали, что во время первогонападения твари Серебряной крови выпили из Дилана почти всю кровь, однакорешили не поглощать его целиком, а вместо этого превратить его в одного изсвоих. Чтобы выжить, ему пришлось найти жертву, — пояснил Чарльз. —Мне очень жаль.
На какой-то момент Шайлер лишилась дара речи. Ведь всевремя, все это время они считали Дилана своим другом. Дилан — вампир, хуже того— марионетка Серебряной крови. Это было ужасно.
— Так Серебряная кровь существует? Вы сами признали,что они вернулись.
— Я ничего не признавал, — надменно возразилЧарльз. — Его поступки могут иметь другое объяснение. Дилан мог вполнедействовать сам по себе. Такое случается. Слабоумие. В Закатные годы нашамолодежь очень уязвима. Дилан вполне мог подделать отметины на шее. Мы обязаныпровести расследование должным образом. Если его и совратили, у нас все ещеесть шанс спасти его душу. Пока что мы поместили его и его родителей вбезопасные убежища.
— Но вы не можете так поступить! В смысле — скрыватьэто. Вы должны предупредить всех. Просто обязаны!
— Ты такая же, как твоя бабушка, — вздохнулЧарльз. — Жаль. Твоя мать не была истеричкой. — Он с теплотойвзглянул на Аллегру и понизил голос. — Совет позаботится об этом. Всебудет сделано вовремя.
— Но в Плимуте вы не сделали ничего, — бросилаШайлер. — Роанок… они все пропали, а вы ничего не сделали.
— Но смерти прекратились, — холодно ответилЧарльз. — Если бы мы напугали всех, если бы мы продолжили бегство, каксоветовали твои дед и бабка, мы не достигли бы ничего. Мы вечно продолжали быскрываться, боясь тени, которой, может быть, и не существует.
— Но Эгги… и та девушка из Коннектикута, и парень изЧоата, — возразила Шайлер. — Как насчет них?
Чарльз снова вздохнул.
— Увы, да, это тяжелые потери.
Шайлер не верила своим ушам. Говорить о людях так, словно ихжизни — расходный материал!
— Уверяю, в свое время мы все разъясним, —продолжал Чарльз. — Мы выиграли сражение в Риме. Серебряная кровьпрактически уничтожена.
— Бабушка сказала, что один из них выжил, тот, кто могскрыться среди нас… что самый могущественный вампир Серебряной крови, можетбыть, все еще жив, — не сдавалась Шайлер.
Она обошла кровать, чтобы говорить с Чарльзом лицом к лицу.
— Корделия всегда это твердила и продолжает на этомнастаивать. Она ошибается. Я там был. Я участвовал в битве в храме. Слушайтеменя внимательно, оба, потому что я не хочу повторять это еще раз: я личноотправил Люцифера в адское пламя, — провозгласил Чарльз.
Шайлер подавленно умолкла.
— А теперь пойдем отсюда, не будем тревожить твоюмать, — велел Чарльз.
Он преклонил колени и поцеловал холодную руку Аллегры.
— Но есть еще один вопрос, — неожиданно вспомнилаШайлер. — Дилан.
