«Черт бы тебя подрал, Зоула! Не при Долтоне!»
— Ты не можешь не знать его, Гарри, — насторожилась вдруг она. — Ты же собирался сам его расшифровать, забыл? Может, ты и Крест решил найти сам?
Все тот же уверенный, сбивающий с толку взгляд Долтона. Уж не догадался ли он, что я оказался свидетелем ночного междусобойчика?
— Не глупи, — беззаботно махнул я рукой. — Да, с виду похоже на тайнопись Бабингтона, хотя на самом деле всего-навсего перечень замен букв, набор символов и слов. Их наверняка можно скачать из Сети.
Я старался развеять повисшее в воздухе подозрение.
— Почему бы тебе не пройтись? Посмотреть, нет ли где в городе Интернет-кафе… Пока ты будешь искать, я начну работать с дневником Огилви, как могу.
— Мы с Зоулой займемся этим, — сказал Долтон.
Мне не хотелось, чтобы они оказались вместе.
— Схожу-ка я сам.
— Это почему? — спросила Зоула недоверчиво.
— Чтобы вы двое не сбежали с сокровищем!
Делать вид, что это шутка, я не стал. Воздух был наэлектризован. Зоула налила себе кофе и ледяным тоном промолвила:
— Ты должен был бы знать, что это за шифр, Гарри. Ты только делаешь вид, что не знаешь. Это неспроста. Не исключено, что ты просто хочешь прибрать к рукам икону стоимостью в тридцать миллионов долларов.
Я не мог объясняться при Долтоне.
— Конечно, неспроста! Я спал три часа! Если ты готова в любом идиотизме искать особый смысл…
Радостная Дебби все изучала свое древо.
— А вы знаете, что мое второе имя — Инеса, как у Инесы Териаки?
Она попыталась состроить из себя надменную испанку, а потом долила в кофе еще сгущенного молока.
— Гарри прямо сам не свой, — заметил Долтон. — Здесь обязательно должен быть выход в Интернет. Давайте не будем огорчать нашего руководителя и останемся на месте.
Я посмотрел на гнущиеся деревья и проливной дождь. Вода в бассейне слегка волновалась.
— Погода не для джакузи. Пойду наверх, посмотрю, что расскажет мне наш юный Джеймс Огилви.
«Мы все надеялись, что после суда над несчастным мистером Роузеном загадочные отравления прекратятся. Аптекарь надул палача, выбрав для этого самый зрелищный способ. Как только приговор был оглашен, он вырвал веревку из рук солдата, кинулся к столу, схватил склянку с черными лепестками и высыпал их себе на ладонь. Роузен потер руки одну о другую и вымазал черной пылью лицо и грудь. Потом поднял ладони и стал дико поводить глазами по сторонам. Никто не отважился к нему подойти. Мы стояли как вкопанные и ждали, что будет дальше. Через несколько мгновений мистер Роузен тяжело задышал, спина у него выгнулась, и он упал на землю, ударившись при этом головой. Все его тело свела ужасная судорога. Лицо стало багровым, черты исказились, а руки и ноги напряглись, будто на дыбе. Еще через две минуты дыхание остановилось, хотя глаза продолжали смотреть.
Он подергивался, а между его спиной и полом во время судорог вполне могла проскочить собака. Потом раздался страшный, похожий на кашель звук, и безжизненное тело аптекаря вытянулось на полу.
Ужасная смерть мистера Роузена принесла мне облегчение. Совесть больше не мучил выбор между спасением невиновного человека и моей собственной жизнью.
И все же… Заговори я тогда, до объявления приговора… Скажу лишь, что в последующие годы меня посетил не один дурной сон. Не раз я просыпался посреди ночи, видя устремленный на меня взгляд мистера Роузена, в котором мешались мольба и укор.
Через неделю случилось очередное убийство: ночью застрелили молодого часового. Мы не нашли ни оружия, из которого стреляли, ни пули, ни пальца, нажимавшего на спусковой крючок. А еще через несколько дней возобновились отравления.
Подозрение пало на Иоахима Ганца, человека из Праги, отвечавшего за поиск полезных ископаемых.
Как и мистер Роузен, он был скорее иудеем, нежели христианином, и относились все к нему без приязни. Мистер Кендалл пустил слух, будто бы как-то вошел в комнату мистера Ганца, а „этот еврей“ торопливо прятал склянку с зелеными листьями. Я не сомневался, что Кендалл врет, но поселенцы зашептались: мистер Ганц входил к человеку, вскоре умершему. Я понимал, что убийства совершались кем-то из этих трех: Мармадьюком Сент-Клером, Энтони Раузом и Абрахамом Кендаллом. Понимал я и то, что раскрой я рот — и меня ждет виселица. Это не моя игра, и ее исход не должен меня волновать. Так я пытался приглушить чувство вины.
Но муки совести в конце концов пересилили осторожность. Однажды утром я пришел к мистеру Хэрриоту и сообщил, что страстно верю в невиновность Иоахима Ганца. Я с ужасом ждал, что мой господин сейчас поинтересуется, на чем основана такая уверенность. Знал ли мистер Хэрриот о чем-то, догадывался ли, я не мог сказать, однако во мне навсегда осталась благодарность к моему проницательному собеседнику.
Он спокойно меня выслушал и ответил, что мистеру Иоахиму ничего не грозит: мистер Ганц научил англичан особым образом плавить медь — умение, необходимое при изготовлении бронзы для пушек. Это дало нам преимущество перед испанцами с их чугуном. Мистер Ганц стал хорошим другом англичан. Томас Хэрриот рассказал мне, что благодаря мистеру Ганцу члены Тайного Совета и даже некоторые из обитателей этой колонии заработали огромные деньги. И действительно, слухи вскоре утихли.
А жизнь колонии шла своим чередом. Мистер Хэрриот описал это в своем дневнике, и добавить мне тут почти нечего. Я заметил, что он никак не упоминал о попытках разрушить колонию изнутри. Наверное, не хотел, чтобы люди слишком близко подобрались к тайной цели нашего плавания. Мы надеялись, что мистер Ганц найдет драгоценные камни или золото. Он и в самом деле обнаружил одно медное месторождение, но руда там оказалась слишком бедной, так что в дальнейшей разработке смысла не было. Ральфу Лейну, размахнувшемуся на постройку исполинской крепости с валом и каменными стенами, пришлось удовлетвориться фортом, окруженным песчаной насыпью и глубоким рвом.
На исходе августа сэр Ричард отплыл в Англию, пообещав вернуться к Пасхе. Нас осталось около сотни. Когда „Тигр“ и „Элизабет“ скрылись за горизонтом, колонию охватило уныние.
В следующие несколько месяцев Ральф Лейн и Томас Хэрриот предприняли ряд вылазок в глубь континента. Я никогда не забывал о „longitudem dei“, тайной цели и „jacta est alia“ английской королевы. В одной из вылазок участвовал и я, вместе с мистером Уайтом и мистером Хэрриотом. Мы выплыли на гребной лодке в большие волны Атлантики, а потом свернули к Чесапикскому заливу. Тамошние земли отличались плодородием, а туземцы — дружелюбием. И хотя стояла зима, было так тепло, что мы спали прямо на земле.
Мы задержались больше чем на месяц. К нашему возвращению — уже наступила весна — колония пришла в полный упадок. Убийства продолжались. Люди озверели. Дикари становились все враждебней: им надое ло снабжать нас едой. Если целью заговорщиков было посеять раздор и не дать осуществиться нашим начинаниям, то это им вполне удавалось.
