— Вроде, да. Отсюда прозвище. Он же — Марк. А еще и на скрипке пилит. Натуральный Бернес. — Пожал Лёнька плечами и с завистью уставился на Марка.
Впрочем, не он один. У Зайца даже уши шевелились в такт тому, как Панасыч считал подтягивания Бернеса. Подкидыш просто смотрел на все происходящее, открыв рот. Ну, и я, само собой. Скрывать не буду, меня давила огромная, нечеловеческая жаба.
— Одиннадцать, двенадцать… Все? — Шипко подошел к Марку, который уже спрыгнул с перекладины. — Ну, Либерман… Удивил, удивил… Самый лучший показатель, в рот компот…
— Николай Панасыч, ты все понял, да? — крикнул нашему воспитателю Кривоносый. — Пойду тогда. У меня занятие с первой группой.
— Не обессудь, Митрофан Леонидович, я должен был попробовать… — развёл в стороны руками Шипко.
Молодечный громко хмыкнул, допил одним глотком кефир, оставив совсем немного на донышке, и, видимо, действительно собрался уходить.
В этот момент я отчетливо осознал одну простую вещь. Если он реально уйдет, не видать мне самбо, как своих ушей. Самостоятельно улучшать физподготовку Реутова — затея хорошая, в некотором роде даже похвальная, но она займёт много времени. А этого добра как раз и не хватает.
Мне кровь из носа нужен Молодечный. Вернее то, чему он может научить. Соответственно, у меня есть несколько минут, дабы что-то предпринять. Потом — все. Потом он назовет Панасычу имя Бернеса, а я буду в одно лицо усираться, чтоб подтянуть Реутова до мало-мальски приличного уровня. Обычный набор приёмов, как сказал Шипко, меня не интересует. Я хочу полноценно заниматься борьбой.
В общем, это была та самая ситуация, про которую говорят — пан или пропал.
— Товарищ сержант государственной безопасности! — я сорвался с места и двумя прыжками оказался рядом с кривоносым.
— Реутов, я не понял! — тут же заорал мне вслед Шипко.
Но я даже не оглянулся. В данный момент имелась конкретная цель, которой надо добиться любой ценой. А потом — хоть не расцветай.
— Вы хотели выяснить, если среди нас те, кто может заниматься борьбой? Верно? Для этого пришли посмотреть? Специально? — спросил я Молодечного прямо в лоб. А чего ходить вокруг да около? Хуже не будет.
— С какой целью интересуешься? — вопросом на вопрос ответил чекист. Смотрел он на меня равнодушно, без эмоций. Просто — как на помеху, из-за которой приходится задержаться.
Очевидно, Митрофан Леонидович и правда никого из нас не планирует основательно учить самбо. Мы в его глазах — жопорукие, жопоногие, бездарные беспризорники, в которых надо вложить слишком много сил. А Клячин сразу говорил, на обучение отводят год. Ну, покажут нам несколько приёмов. Хорошо. Однако, нас с Реутовым так не устраивает.
— Возьмите меня в свою группу. Или в команду. Как правильнее сказать? Я очень хочу научиться борьбе.
Во взгляде Молодечного появился далёкий, очень слабенький интерес. Даже, скорее намек на любопытство. Но не более. Он просто слегка охренел от категоричности заявления и от наглости. Не более.
— Послушай… — чекист похлопал меня свободной рукой по плечу. — Вас будут учить много чему. Огромное количество предметов. Ты пока даже не представляешь, насколько огромное. Только иностранных языков пять штук. Поэтому мы не можем тратить время на то, чтоб воспитывать в слушателе боевой дух. Понимаешь, о чем я? В вас этого духа нет. Вот в нем…
Кривоносый повернулся к детдомовцам, которые со стороны наблюдали за нашим с ним разговором, и кивнул в сторону Марка.
— В нем — есть. А в вас — нет. Не расстраивайся. У каждого своя задача. Кому-то предстоит работать мозгами. Это тоже вполне нужное дело.
— Реутов, растудыть твою туды! — снова заорал Шипко. — Ну-к бегом сюда!
— Во мне есть боевой дух, — я упрямо стоял на своем. Решил, либо этот чекист уйдет отсюда, дав слово, что возьмет меня в обучение вместе с Бернесом, либо… Нет. Второй вариант не рассматриваю. Нет второго варианта.
— Дайте бутылку… — я протянул руку и посмотрел на пустую тару из-под кефира.
Хоть бы все получилось… Если стекло в 1938 году более прочное, чем спустя восемьдесят лет, то я буду выглядеть не только слабаком, но и придурком. А Шипко меня после этого просто вздернет. И я даже знаю, за какое именно место.
— Бутылку? — Молодечный удивлённо уставился на предмет, о котором шла речь.
— Да. Просто дайте ее мне.
— Ну… на… — Митрофан Леонидович с улыбкой протянул стеклянную тару. Он сто процентов даже не догадывался, какой сюрприз его ждёт.
Ну, дед… Надеюсь, башка у тебя крепкая… Подумал я, прежде, чем осуществить задуманное.
Вообще, план мой был достаточно прост. Молодечный уже сделал выбор. Изменить его мнение можно, только если он сильно охренеет. А я знаю, как конкретно в этой ситуации добиться, чтоб он охренел. Моя служба прошла не в ВДВ. Однако, как только попал в армию, решил воплотить детскую мечту. Имелась у меня одна навязчивая идея. Манечка просто. С юных лет причём имелась. Нам было по двенадцать, когда это произошло. Я ещё жил в городе и дружил с пацанами из соседнего района. Обычные пацаны, без загонов и богатых родителей. Мы вместе ходили на бокс. После уроков, днём, наша компания собиралась за гаражами, а вечером мы крутились на турниках.
Однажды к нам на турники пришёл десантник! Парень был в отпуске и решил позаниматься вечером. Для нас он выглядел как настоящий герой. Да еще одет в тельник и берет. Вообще пазл сложился. А что интересно в десантнике двенадцатилетним пацанам? Нам, само собой, было интересно, как сломать кирпич. Это же — мощная фишка десантуры! Кирпича не нашлось поблизости, но рядом валялась пустая бутылка. Десантник легко разбил её о голову и даже попытался объяснить принцип. При этом предупредил идиотов, чтоб ни в коем случае не повторяли. Настойчиво предупредил.
Так вот… Мой друг Валерка Селиванов пришёл домой, взял пустую бутылку и с криком, — «Мама смотри», — вырубил себя этой бутылкой. Естественно, он оказался не один такой сообразительный. Каждый из нас попытался удивить родных. Итог был приблизительно одинаковый у всех. Удивились не только родные, но и врачи травмотологии.
Соответственно, как любой подросток, заполучивший себе гештальт в виде этого «фокуса» с
