— Нет… нет. Но меня и Найю выбрали обслуживать его в тот вечер на пиру. Из всех слуг Менеф выбрал нас.
Снова Менеф! Всегда Менеф! В основании каждой гнусности — в этом ужасном городе!
— Весь прием принц так и смотрел на Найю! И говорил только о том, каким героем ты был для Египта. Но то, как он говорил это, звучало оскорблением. Она так разнервничалась, что опрокинула на него поднос. — Говорить юноше становилось все труднее: лекарство высушивало ему рот. Симеркет смочил тряпку в кувшине с водой и отжал несколько капель ему на губы.
— И что дальше?
— На следующий день нас отослали на эламскую плантацию. Но Найя все же пошла к Менефу и сказала ему, что мы не хотим уезжать. Менеф ударил ее по лицу. У нас нет выбора, и он может делать с нами все, что захочет, сказал он…
Симеркет застыл.
— Он ударил ее?
Рэми проигнорировал вопрос.
— Мне не нравилось на плантации, — бормотал он, — я никого там не понимал. Но Найя ладила с принцессой. Найя узнала причину, почему та приехала в Вавилон… тайную причину… то, о чем никто не знал…
— Что же такое она сказала, Рэми?
Рэми помотал головой. Веки его слипались.
— Рэми! — Голос Симеркета прозвучал как удар хлыста. — Расскажи мне, что случилось в ту ночь!
Рэми сделал гримасу, будто его и впрямь ударили. Он сморщил лоб, стараясь все вспомнить.
— После захода солнца туда пришла старая женщина. И сообщила нам, что… на небе… что-то… кровь, кажется… Это предупреждение, сказала она…
Мать Милитта. Симеркет словно видел перед собой ее высокую фигуру. Вот она колотит в ворота изгороди, окружавшей плантацию, с требованием, чтобы ее впустили. Он закрыл глаза, и по мере того как Рэми продолжал говорить, его мысли покидали подземный мир, поднимаясь вверх, далеко, за ворота Иштар. Вскоре они парили над вершинами гор, над пшеничными полями, летя к северу, скользя за речными пределами…
Мыслями Симеркет был сейчас в той страшной ночи. Стража закрывала на ночь ворота, и Найя была там — вносила в дом корзину с выстиранным бельем. Как и всегда в своих кошмарах, он попытался позвать ее, но голос его словно застрял у него в горле.
Он сжал плечо Рэми.
— Мать Милитта только что пришла, — прошептал он Рэми в самое ухо, — она вошла в ворота… Где ты, Рэми?
— На кухне, с поваром…
Веки Симеркета задрожали. Он попробовал отогнать кошмар, но видение не меркло.
— Где ты был, когда пришла эта женщина?
— На кухне, помогал повару готовить еду. Потом он послал меня наверх, в сад, помочь Найе накрывать на стол. Старуха уже была там. Она размахивала руками, указывая на звезду в небе. Я подумал, что она сошла с ума, но Найя сказала мне, что это колдунья и что она увидела большое зло, надвигавшееся на нас из Египта.
До сих пор рассказ Рэми совпадал с тем, что говорила ему Милитта.
— Продолжай, Рэми. Что было потом?
— Все обернулись к Найе и ко мне, поскольку мы были единственными египтянами. Но женщина стала задавать нам вопросы…
— Какие вопросы?
— Когда мы родились — число, время рождения, где…
— Продолжай!..
— Она сказала, что зло исходит не от нас и что мы все должны отправиться с ней в Вавилон. Она сказала, что может защитить нас там!
Однако если верить Рэми, принц не доверял Милитте, считая, что она замышляла заманить его и его жену в ловушку темноголовых. На плантации достаточно охранников, чтобы защитить их, сказал он ей, и он не позволит ни своей жене, ни своим слугам пойти с ней. Поняв, что она напрасно приходила на плантацию, Мать Милитта удалилась.
— У нас всю ночь горели костры, — продолжал Рэми слабым голосом. — Но все было спокойно. Принц сказал нам, что старуха безумна и что нам надо посмеяться над ней. Но мы испугались, все слуги испугались!
— А где была Найя в это время?
— Она была наверху, с принцессой Пиникир. Принцесса тоже была напугана, так что Найя пошла на кухню готовить снотворный напиток. Я помню, она сказала мне, что принцесса расстроена.
Поскольку проходили часы и ничего не случалось, нервы людей на плантации стали успокаиваться. Повар согрел вино для охранников, и мальчик отнес его к сторожевой башне. Он взобрался на лестницу, чтобы раздать глиняные чашки солдатам, и, улучив момент, выглянул в темноту за стенами. Рэми показалось, что он заметил в лунном свете какое-то движение по поверхности полноводного Евфрата. Но внезапно он понял, что река протекает за пределами поместья, на западе. Подумав, что это движение в темноте ему только почудилось, Рэми спустился во двор.
Оказавшись на земле, он взглянул на сторожевую башню.
— Но что-то было не так! Охранники внезапно начали падать — их сражали стрелы!
Потом все происходило невероятно медленно. Только когда один из солдат на башне упал на набатный колокол и Рэми услышал его предсмертные стоны, он забил тревогу.
— Помогите! — закричал он. — Убивают! Помогите!
Принц Нагэш был во дворе и услышал крик. К этому времени нападавшие перебросили через стену абордажные крюки. Нагэш обернулся — и увидел силуэты людей над рвами. Их головы были закутаны в черные ткани, сказал Рэми, так что все поняли, что это исины.
— Принц Нагэш бросился на них с боевым топориком, но стрелки сразили его. А для верности закололи пикой… Я стоял и боялся пошевельнуться!
Исины собрали всех слуг и связали их вместе, во дворе. Рэми притаился во тьме, все еще с подносом в руках. Его никто не заметил. Когда все было кончено, мародеры бросили в постройки фонарь — они моментально воспламенились и горели как сухое дерево.
— Только тогда я вспомнил о Найе. Я звал ее! — всхлипывал Рэми. — Мне надо было поискать ее! Я мог бы ее спасти, если бы не был так глуп!
— Ты видел ее выходившей из дома, — пробормотал Симеркет, закрыв глаза и вспоминая видение из своих кошмаров. — Она вышла во двор.
Рэми кивнул.
— Я видел ее в дверном проеме, а позади нее полыхал огонь. Я знал, что это была Найя, потому что на ней была шаль, которую ты ей подарил — голубая со звездами.
— И что дальше? Она стояла в дверном проеме и…
— Они окружили ее и отделили от других. — Рэми теперь открыто рыдал и метался на матраце, так что Симеркету пришлось сжать его руку, чтобы успокоить.
— Они были верхом, — продолжал Рэми. — Один из них, я думаю, предводитель, подъехал к ней. Огонь полыхал, и стоял такой треск, как в топке, но я расслышал, как он сказал ей: «Ты египтянка, верно? Ты Найя?»
— Он так и сказал, Рэми? Ты хорошо помнишь?
— Я слышал, как он это сказал! Найя не ответила. Я не мог видеть ее лица, но могу сказать, что она посмотрела на него. Затем я увидел, как она кивнула головой. И тогда он взял пику и пронзил ее! Я видел это своими глазами! Он убил ее!
