Запястья и щиколотки пацана тоже были стянуты скотчем, и тут уже пришлось резать.
Рэм тяжело дышал, и Астахов, хоть и разбирался в травмах, решил не шевелить его и ждать медика. Мало ли чего.
– Что же это за сволочь? – выдохнул мастер-сержант. – Кто тебя сюда затолкал? – Он щёлкнул по браслету, разбудил медика, попросил его прийти и пригнать носилки. Предупредил Рэма: – Не двигайся.
– Я не помню, – пацан дёрнулся встать, и с шипением скрючился на полу.
– Я же сказал – не двигайся. Вообще ничего не помнишь?
– Кто бил – помню, кто затолкал… – Рэм закашлялся.
В душевой было тепло, но пацан долго пролежал в воде, и его била дрожь. Пластырь на спине размок и отвалился. Под ним были розовые полосы уже чистой кожи.
Астахов достал из шкафа чистое полотенце и накрыл Рэма.
– Били, как я понимаю, твои «приятели», – сказал он утвердительно. – Глаза не залепили – значит, были уверены, что не пожалуешься. Но воду включить – это уже не драка.
Рэм не ответил.
Вот сейчас он вёл себя вполне на двадцать один: не стонал, не жаловался. Значит, кое-где его поведение соответствовало…
Астахов вернулся к душевой кабинке, откуда вытащил пацана, и отметил, что сток перекрыт. Значит, душ включили не в шутку. И не чтобы привести в сознание.
Убийца предполагал, что скоро вода зальёт пленника с головой. И тот утонет.
Хэд… Только крысы на станции и не хватало...
В четырёх крыс сразу Астахов не верил. Слишком разные, слишком неподходящее место для образования банды…
Пискнул вызов от Ардо.
«Ну что там?»
Астахов сголографировал лежащего на полу Рэма и кинул десантнику. Выключил душ. Достал ещё одно полотенце и попытался промокнуть мокрые пятна на комбинезоне.
Пришёл заспанный медик. Стал осматривать пацана и тыкать своей диагностической машинкой. Сначала раздражённо, потом, обнаружив, что сломаны два ребра, сразу перестал ворчать и забрал Рэма в медотсек.
Астахов посмотрел на себя в зеркало, наклонился над раковиной, тщательно вымыл лицо и руки.
Ну, если на станции завелась крыса – ей сегодня несдобровать.
Пока он думал, что написать Марвину, тот прорезался сам. Преуспел медик: первым сообщил начальнику станции о ЧП.
«Ты уверен?» – в лоб спросил Марвин.
«Сейчас догалографирую и перешлю короткий отчёт тебе. Будем вызывать полисов?»
«Зачем? – удивился начальник станции. – Ничего ж не случилось. Разберись, кто виноват. По результатам хватит электробича или чего-нибудь сам придумай».
«Хорошо».
Астахов кивнул сам себе, сделал ещё несколько снимков и пошёл в каюту, где мирно спали курсанты. После того, как сделаешь какую-нибудь дрянь, обычно прекрасно спится.
Внешне происшествие казалось штатным. Наверное, курсанты планировали утром развязать Рэма.
Могло выйти так, что никто бы и не узнал, не напиши Астахову Ардо.
Но кто и зачем перекрыл сток?
Астахов хлопнул по двери, включая свет. Прошёл мимо недовольно просыпающихся курсантов постарше, остановился возле кроватей, занятых четвёркой самых молодых.
Те жмурились от яркого света, не понимая ещё, откуда взялся мастер-сержант, может, снится? Видимо, и в самом деле сладко спали и видели сны.
– На боевых кораблях и станциях наказание за неравную драку одно – электорбич, – сказал мастер-сержант и включил на браслете запись. – Но от вас, слабаков, у меня будет четыре трупа. Потому я готов обойтись карцером. Но я хочу знать, кто из вас перекрыл сток в душевой кабинке и зачем? Так что или утром виновный признается сам, или я вызову психотехника из центрального госпиталя. И спишу потом всех четверых на грунт за профнепригодностью. Мы тут пилотов делаем, а не свиней разводим. Поняли меня? В семь. Если тот, кто перекрыл сток, не признается, к психотехнику пойдут все четверо.
Он сгенерировал файл с записью и отправил на браслеты сразу четырём адресатам.
И вышел, выключив свет.
Секунд пять было тихо.
– Ну, вы ушлёпки всё-таки! – донеслось с одной из верхних коек.
– Это беспредел! – взвизгнул Рай. – Я в полицию напишу!
– Никуда ты с браслета дальше станции пока не напишешь, – раскатисто расхохотался мужик, лежавший сбоку.
– К психотехнику – жёстко, – оценил кто-то.
– А чё они сделали-то?
– Похоже, Рэма избили.
– Я ж сказал, ушлёпки!
– Ташипы… Надо было электробич выбирать…
– А медик потом ничё не напишет?
– А чё – медик? Спишут с диагнозом: «разгерметизация при боевом светочастотном». Там тоже мясо с костей сдирает.
Снова послышался смех, словно говорили о чём-то весёлом.
– К психотехнику, думаешь, лучше? Будут потом всю жизнь слюни пускать.
– Сержант сказал – сток, – завозился мужик, что спал под Рэмом. – Вы там чего, совсем сбрендили?
– Это типа они его утопить пытались? Сунули башкой в душевую?
– Похоже на то.
– Ну и кто такой умный?
– Ты б лучше сам признался, ушлёпок кудрявый?
– Это не я! – крикнул Рай.
– Я думаю, что ты!
– Да ты сам – ушлёпок!
Мужик заржал.
Раю обвинения совсем не понравились, но взрослую часть курсантов его крики только развеселили.
– Но ты же наклонялся к нему, – сказал вдруг Макс. – Когда мы уже к дверям пошли, ты вернулся и наклонился.
– Врёшь, я не наклонялся! – заорал Рай и стукнул кулаком по кровати.
– Ты говорил, что под утро тихонько пойдём и снимем скотч, – напомнил Макс. – А потом наклонился. Я видел.
Сдавать назад приятель не собирался.
– С трупа скотч снимать собирались? – поинтересовался кто-то.
– Да с чего ты взял?! – заорал Рай.
Макс был союзником и подельником, и его наезд взбесил кудрявого больше всего.
– Я видел! – отрезал Макс. – И я не хочу из-за тебя идти к психотехнику!
– Лучше признайся, Рай, – подал голос туповатый Джей. Похоже, и до него наконец доехало, чем может закончиться весёлое ночное приключение. – Сержант сказал, что иначе всем плохо будет. Я тоже к психотехнику не хочу.
– Да иди ты в!.. – Рай сорвался на визг.
Похоже, его поддерживал только Лудди. Если не заснул. Лудди был нервным и слабым, с него сталось бы отрубиться от страха сразу после ухода сержанта.
– А ну, заткнулись все трое! – раздалось с верхней полки. – Не признаетесь – будете завтра дружно пускать слюни. А сейчас – спать! Через два часа подъём, что б вас дакхи съело!
