корявый.
– Руки убрал, – сказала я и пихнула его локтем в бок.
– Ишь кобылка какая, – засветил он на всю церковь железными зубами, то ли улыбается, то ли скалится, аки пес, непонятно. – Ты нам адресок скажи, милая, мы потом к тебе в гости заглянем на огонек. Чайком угостишь, красавица?
– А в зубы не хочешь? – зло спросила я.
– Вот баба какая наглая, – хохотнул он. – Бессмертная, что ли, или за спиной кто стоит? Мы же тебя режеком чикнем, и пикнуть не успеешь.
Верещащую бабку вытолкали на улицу, дали хорошего пенделя и дверь за ней закрыли на засов.
– Побойтесь Бога, вы же в доме Божьем, – стал уговаривать их Николай.
Он отступал назад, наверно, за кадилом решил вернуться.
– А ты куда, отче, пятишься? Сбежать решил? Ты же вроде мужик, а бабу бросить одну хочешь? – подпрыгнул к нему худосочный спортсмен.
– Да я за святой водой, – оправдывался он.
– Мы тебе что, черти, чтобы нас святой водой изгонять? – захохотал здоровяк.
Бабка с той стороны стучала в дверь кулаками.
– Я сейчас милицию вызову, – верещала она с той стороны.
– Угомони ты ее уже, – приказал корявый здоровяку.
Из тени вышел скрюченный мужичок. В отличие от спортсменов, одет он был в джинсы и пуховик.
– Отче, ты нам скажи, куда идти, и мы разойдемся с миром. Нам и баба эта не нужна. Отпусти, Корявый, женщину.
Корявый отпустил мой локоть.
– Мы человечка одного ищем. Он наш брат молочный, больше, чем кровный. В беде он, его спасти надо. Вот мы ему приехали помочь.
У мужичка были цепкие и злые маленькие глазки. Он внимательно посмотрел на меня, оценил, что-то в своей голове прикинул. Таким же взглядом он смотрел на Николая.
– Ты, отче, проводи нас, а с девушкой Корявый посидит, чтобы мы по дороге не заблудились. Так сказать, для гарантий. Тебе-то какой резон за постороннего поца вписываться?
– Сейчас, я только кадило возьму, – ответил Николай.
– Э, нет, давай без фокусов, – сказал неспортивный дядька.
В церкви послышалось, как щелкнула кнопка у ножика. Николай на меня так посмотрел, что мне его даже жалко стало. Ножичком, естественно, угрожали мне.
– Э, дядя, ты знаешь, на кого ты батон крошишь? Ты что, бессмертный? – в этот раз уже я стала возмущаться.
Сама бочком, поближе к кондилам (большим подсвечникам) стала продвигаться.
– Лови ее, – скомандовал неспортивный дядя. – А ты, Малой, хватай попа за шкирку. Хватит с ними цацкаться. Не хотят по-хорошему, будет по-нашему. Ишь чего удумали – поперек нас идти.
– А вот фиг ты меня поймаешь, – пискнула я и побежала в другую сторону. – Томас, ты покуражиться хотел, так вот он, шанс! – крикнула я громко.
– Ой, Агнета, – вздохнул Николай, который отбивался от здоровяка. – Бога на тебя нет.
– Ну, ты Бога тогда на подмогу позови, – огрызнулась я, ловко уворачиваясь от длинных рук граждан.
На стенах появилась огромная крылатая тень. Она рельефно вырисовывалась на фоне затухающих свечей.
– Бум, – сказала тень и громко захохотала.
– Ой, – икнул здоровяк и отпустил батюшку.
– Это что, черт? – остановился корявый.
– Сам ты черт, – обиженно сказал Томас. – Я ужас, летящий на крыльях ночи.
– Черный плащ, – закончил худощавый и начал смеяться собственной шутке.
– Ты черный дрыщ, – ответил ему Томас и щелкнул его в нос. – Саечка за испуг.
Худощавый ойкнул и сел на пол, на носу у него вырос огромный мухомор.
– Ну что, голуби, голубчики, позабавимся? – сказал бес.
– Ты же демон. Как ты можешь быть в церкви? – спросил его коренастый мужичок.
– Так же, как и ты, нехристь, – гоготнул Томас. – Агнета, всеки ему, чтобы неповадно было баб пугать и попов, а я подержу.
– Давай сначала корявому, он меня лапами лапал, – обиженно сказала я.
– Как скажешь, свет моих очей. Сейчас я только этому голову оторву.
Он ловко открутил голову здоровяку и положил ее на скамейку. Безголовый товарищ стал бродить по церкви, сшибая всё на своем пути.
– Эээ, вернись, тело, на место, – орала голова.
Бес хохотал на всю церковь.
– Томас, как не стыдно, – покачала я головой. – Корявого лови, а то он смыться пытается.
Огромное крылатое существо преградило ему выход.
– Я держу, я держу, бей, – сказал кокетливо бес.
Сколько во мне силы было, столько вложила в кулак и со всего размаха врезала в переносицу корявому. Да так саданула, что у него из носа кровь хлынула.
– Ой, кровушка, – сунул страшный когтистый палец Томас в кровавую струйку. – Как вкусненько.
Облизал он свой палец. В это время Николай кадилом гонял по церкви неспортивного мужичка. При этом он читал какую-то молитву, кажется, для изгнания бесов. Дядя не стал долго бегать, а остановился и вытащил бабочку (нож) из кармана. Как-то ловко он ей стал орудовать, но вот только батюшку не достал. Томас гражданину немножко руку сломал.
– Упс, кажется, я тебе пальчики все сломал. И немножко ручку, а теперь я тебе твой ножичек в твое любимое место засуну, чтобы сидеть не смог, – гаркнул он.
Рванули товарищи граждане на выход, да вот только церковную дверь они сами закрыли.
– Эй, здоровяк, голову забыл. Хотя зачем она тебе, непонятно, – крикнул бес и громко засмеялся.
– Он в нее ест и шапку на ней носит, – ответила я.
Кое-как они смогли дверь открыть. Выскочили из церкви, а там их уже Саша вместе с Олегом и жильцами из приюта ждали. Били они их недолго, но больно и с удовольствием. Здоровяк всё по двору бегал и орал, что ему бес голову оторвал. Худощавый всё просил срезать ему с носа поганку и мухомор.
– В вашей церкви черти живут, а эта баба вообще ведьма, – орал Корявый.
– Это ты кого ведьмой назвал? Это моя жена, между прочим, – стал трясти его Саша.
Убегали граждане быстро, еле добежали до своей машины. Кстати, голова у здоровяка была на месте, а у худого не было мухомора на носу. Жаль.
– Что за чертова деревня, – плюнул дядя, садясь в машину, – в церкви у них бесы дружбу водят с попом и с ведьмой. Ещё и мент женат на ведьме. Ы-ы-ы, – погрозил он нам и церкви кулаком.
Они попрыгали в своё авто и попытались завестись, но движок что-то не хотел заводиться. На крыше сидел Томас в своём бесовском виде и хохотал.
– Может, их перевернуть по дороге? – спросил он меня.
– Переверни, – согласилась я, – может, в бога уверуют, нормальных людей пугать перестанут. Только не убей их, а так, напугай только.
– Калечить можно? – поинтересовался он.
– Самую малость, – разрешила я.
– Как скажешь, свет моих очей, – ответил Шелби, щелкнул длинными страшными пальцами, и
