родители.
Сандо изо всех сил сжал кулаки. Когда он услышал от одноклассников сына про подростка, который вроде бы стоял за всем этим, ему захотелось узнать, кто это, и задушить его собственными руками. Он собирался спросить у главного виновника, за что с его мальчиком поступили так жестоко, почему довели до смерти? Но теперь Сандо это не интересовало. Он лишь хотел знать, каким образом сына загнали в угол. Интересно, если эта девчонка расскажет все подробности, то наружу выплывет и ее страшная тайна? Хотя нет, ему это совсем не интересно. Сандо просто хотел докопаться до правды, узнать, как все было на самом деле. Может, это поможет ему начать собирать по кусочкам расколотый мир?
– Мы поняли вас. Спросим у дочери. Если она захочет встретиться, так и будет. Хана сейчас очень слаба душой и телом. Мы понимаем вашу боль, но и вы поймите нас. Мы тоже хотим защитить своего ребенка, – в голосе мужчины слышалось еле сдерживаемое раздражение.
– Так вы встретились с Ханой? – сочувственно спросила психотерапевт, выражение ее лица стало мягче.
Сандо вдруг подумал, что эта девчонка ей знакома.
– Вы ее знаете?
– Может, да, а может, и нет.
Ответ, достойный буддийского монаха. Сандо уставился на психотерапевта. Может, она и в курсе того, что произошло с сыном?
– А вы знаете о Чэване?
Теперь Сандо не боялся произносить его имя вслух.
– Может, да, а может, и нет. Однако мне приходилось слышать его имя.
– В таком случае… – Сандо не смог продолжить, от волнения у него перехватило горло.
– Продолжайте, пожалуйста. Вы встречались с Ханой?
Он пока не виделся с девчонкой, но ее родители назвали день, когда она должна сама прийти к нему на встречу. От этой новости Сандо погрузился в раздумья. Теперь он знал, что ее психика сильно пострадала от произошедшего. Он даже чувствовал, что может частично простить ее, но стоило ему вспомнить сына, как он снова начинал считать девчонку сущим дьяволом и в груди поднималась ярость.
– Скажите, а вы разобрались в тайне, из-за которой мой сын стал изгоем?
Психотерапевт задумчиво молчала.
– А как вы познакомились с этой девчонкой? – задал следующий вопрос Сандо.
Врач рассказала, что новость о смерти Чэвана стала сильным ударом для Ханы, что она изрезала руку канцелярским ножом. Родители девочки при встрече с ним об этом не упомянули. Сандо почувствовал странное облегчение, когда понял, что они тоже испытали сильную боль, конечно не сравнимую с его болью потери, но все же их ребенок чуть не убил себя. На фоне сильного психологического потрясения у нее начались припадки и она перестала говорить. Ей назначили музыкальную терапию, которую она должна была проходить как раз под присмотром психотерапевта, которая сейчас сидела перед Сандо. На первом же сеансе Хана произнесла имя его сына, а после того как врач упомянула в другом контексте слово «изгой», ударила ее со всей силы головой по лицу. Позже психотерапевт поняла, что издевательства сверстников нанесли моральные увечья не только Чэвану, но и самой девчонке.
– Вы не можете простить ее, да? Именно поэтому вы пришли в нашу аптеку.
– Простить? Не знаю. Мне сложно сейчас об этом думать. Я первый сказал, что хочу увидеться с ней, но стоит мне подумать о нашей встрече, как сердце начинает колотиться. Это ведь она виновата в том, что мой сын погиб. Даже не знаю, как к ней относиться. Может, я никогда не смогу ее простить, но мне точно хочется избавиться от ненависти. Если у вас есть такое лекарство, я бы хотел его приобрести.
– Я понимаю, как вам тяжело.
– Если моя жена узнает, что я к вам приходил, тут же подаст на развод. Она подумает, что я хочу забыть про убийцу нашего сына, про нашего главного врага. А я не должен забывать, потому что, как она считает, так я забуду нашего мальчика. Жена скорее будет рада, если я сопьюсь.
– По-моему, в каждом из нас есть светлая и темная сторона, – вдруг задумчиво произнесла психотерапевт, глядя в окно.
Сандо не понял, к чему она это сказала. Он проследил за ее взглядом и увидел, что на улице уже вечерело. Растекшийся по небу багряный закат окрашивал теплыми красками мрачный зимний пейзаж.
Что же значили слова психотерапевта?
– Сегодня я должен встретиться с этой девчонкой. Скажите, у вас есть препарат, который поможет унять мою злость?
Врач продолжала стоять у окна, так и не включив свет. Отблеск заката золотил ее лицо. Создавалось ощущение, будто она находится в толще воды.
Наконец она как будто вынырнула из своих мыслей, достала из папки и протянула Сандо листок с согласием. Он поставил подпись.
– Как вы узнали о нашей аптеке?
– Когда сына не стало, я пристрастился ходить в одну закусочную, где заливал свое горе. Хозяин посоветовал прийти к вам, сказал, что ему ваш препарат помог.
Сандо вышел из здания аптеки. На улице, где с каждым днем становилось все морознее, было хмуро. Домики в переулке жались друг к другу, будто от холода. Кое-где у дверей лежали коробки и тюки с вещами – люди готовились к переезду. Сандо купил в круглосуточном магазинчике бутылку воды, достал из упаковки лекарство и выпил одну капсулу.
Жены дома не было. Он предложил ей сходить в гости к родителям, и она согласилась, видимо понимая, что скоро к ним должна прийти виновница смерти сына.
Подойдя к подъезду и уже собираясь зайти внутрь, Сандо увидел возле клумбы сидящую на корточках девушку, которая тут же поднялась на ноги, заметив его. Она находилась совсем недалеко от того места, где разбился Чэван. Это была она – Кан Хана. Девушка смотрела себе под ноги и молчала. В темноте она казалась маленькой и невесомой, словно птичка, – ноги и руки были тоненькими, точно прутики. Казалось, стоит ее спугнуть – и она тут же упорхнет в небо.
Сандо вдруг вспомнил фразу из дневника сына, который он обнаружил, когда разбирал его вещи.
«Я не могу оторвать взгляда от той девочки, хрупкой, словно птичка».
Когда Сандо прочитал эту запись, он понял: его мальчик был влюблен. И долго плакал, закрыв дневник. Слезы текли без остановки, стоило ему лишь подумать, как могла бы сложиться жизнь сына.
Девочка, о которой писал Чэван, сейчас стояла перед Сандо, худая настолько, что одежда висела на ней, будто на чучеле, сложенном из нескольких палок. Вдруг от порыва холодного зимнего ветра она покачнулась на месте, будто вот-вот была готова оторваться от
