class="p1">Город, словно раненый зверь, медленно приходил в себя. Из-под завалов еще тянулись к небу столбы дыма, а воздух был пропитан горечью пепла и страха, но уже слышались голоса живых, и этот звук вселял слабую надежду. Именно на этом противоречивом фоне — разрушения и воли к жизни — к нам прибыли долгожданные, но от этого не менее тревожные послы Танзина. Весть о разгроме черной драконицы, словно вихрь, пронеслась по городу, не зная преград.
Переговоры были назначены на полуразрушенной пристани — том самом месте, где когда-то кипела жизнь, где радостно встречали корабли с товарами из далеких стран. Теперь же здесь царили тишина и опустошение, лишь соленый ветер, словно издеваясь, трепал черные флаги узурпатора, символы смерти и разрушения, словно насмехаясь над тщетными попытками людей восстановить то, что было разрушено до основания. Атмосфера висела тяжелая, напряженная, воздух буквально вибрировал от невысказанных угроз, сдерживаемой ярости и тревожного ожидания.
Со стороны Танзина прибыли двое — он сам и его загадочная спутница, девушка-дракон, о которой ходили самые невероятные слухи. Танзин, высокий и статный, словно высеченный из гранита, выглядел самоуверенно и надменно, словно победитель, принимающий капитуляцию поверженного врага. Его темные глаза, холодные и проницательные, блестели торжеством, но в этом блеске не было радости, лишь ледяное безразличие.
Девушка, облаченная в простой, но изысканный темный наряд, резко контрастирующий с ее неземной красотой, держалась немного позади Танзина, словно тень, не желающая выходить на передний план. Ее лицо было полностью скрыто под широкополой шляпой, украшенной лишь скромным черным пером, что делало ее похожей на загадочную птицу, прилетевшую из далеких, неизведанных краев. Казалось, она намеренно избегает излишнего внимания, стремясь остаться незамеченной, раствориться в толпе своих же воинов.
Однако, несмотря на ее старания остаться в тени, я физически ощущал на себе ее пристальный, пронизывающий взгляд. Словно это была не девушка, а диковинный хищник, изучающий свою жертву, препарирующий ее одним лишь движением глаз. Взгляд, способный видеть людей насквозь, проникая в самые сокровенные уголки их душ, вытаскивая наружу их самые потаенные мысли и желания. И от этой мысли, от этого ощущения собственной уязвимости мне стало не по себе.
Нас представляли Ян, Тинг, Алисия, я и военачальник Каршура — невысокий, коренастый мужчина с проседью в волосах и стальными нотками в голосе. Он был одним из немногих, кто не поддался панике во время атаки драконицы и продолжал руководить обороной города.
— Принцесса Ян, — начал Танзин, его голос был наполнен иронией, — радостная встреча, не правда ли? Хотя, вижу, Каршур не разделяет моего энтузиазма.
Он жестом указал на разрушения вокруг. Военачальник сжал кулаки, но промолчал. Ян выступила вперед, ее голос был спокойным и уверенным.
— Танзин, ты захватил власть обманом и убил нашего отца. Ты не имеешь права на престол Арантеи.
— Право на престол определяется силой, сестра, — холодно улыбнулся Танзин. — А сила, как видишь, на моей стороне.
Он снова указал на разрушения, на свои корабли, которые стояли на рейде, на воинов, выстроившихся на пристани.
— Признай мое право на престол, отрекись от своих претензий, и я пощажу Каршур. В противном случае… — он не договорил, но смысл его угрозы был понятен всем.
Ян гордо выпрямила спину.
— Я никогда не признаю тебя королем, Танзин. Я буду бороться за свою родину до конца.
— Глупое упрямство, — прошипел Танзин. — Ты обрекаешь себя и всех этих людей на смерть.
— Мы не боимся тебя, Танзин, — сказал военачальник, делая шаг вперед. — Мы будем защищать наш город до последнего вздоха.
— Храбрость — это хорошо, генерал, — усмехнулся Танзин. — Но глупо бросать вызов тому, кто владеет силой дракона. Не так ли, моя дорогая?
Он повернулся к девушке-дракону, которая все это время молчала. Она медленно подняла голову, и ее темные глаза встретились с моими. В них не было ни ярости, ни холодного безразличия, только пытливый интерес.
Она пристально изучала меня, словно пытаясь проникнуть в мои мысли, в мою душу. Мне стало неловко под ее взглядом, я почувствовал себя насекомым под микроскопом.
В этот момент я снова увидел в ее глазах тот отблеск знакомой боли.
Танзин, не заметив нашего безмолвного обмена взглядами, самодовольно расправил плечи и продолжил свою речь. Он говорил о величии Арантеи, о славном прошлом, о могуществе империи, которая некогда простиралась далеко за пределы острова.
— Взгляните на то, что вы сотворили со своей страной! — его голос гремел над разрушенной пристанью, отражаясь от стен полуразрушенных зданий. — Раздор, междоусобицы, бесплодные споры о власти! Вы забыли о том, что значит быть единым народом!
Он вскинул руку, указывая на горизонт.
— Некогда Арантея была сердцем великой империи! Наши корабли бороздили моря, наши воины защищали границы, наши маги освещали мир своим искусством! Все берега вокруг были частью нашей державы, и нефрит не только Арантеи, но и каждой столицы, питал энергией наших магов. Империя процветала, а мир преклонялся перед ее могуществом!
Танзин сделал паузу, давая своим словам запасть в души собравшихся. Его глаза блестели фанатичным блеском.
— А что теперь? — продолжил он, его голос стал тише, но от этого еще более угрожающим. — Вы раздробили империю на мелкие княжества и королевства, погрязли в интригах и предательстве. Вы забыли о своем величии, о своем предназначении!
Он снова обратил свой взгляд на Ян.
— Я верну Арантее ее былую славу! Я объединю разрозненные земли, возрожу империю, и снова наш флаг будет гордо реять над морями! Присоединяйтесь ко мне, и вместе мы возродим Арантею из пепла!
Танзин говорил долго, размеренно, его голос, глубокий и властный, словно раскаты грома, отражался от полуразрушенных зданий, усиливая эффект от каждого его слова. Он говорил о мире, о порядке, о том, что только он, Танзин, способен вернуть процветание этим землям, опустошенным долгими годами войны. Он щедро излагал свои условия, больше похожие на ультиматум, обещал милость побежденным, если те сложат оружие и присягнут ему на верность, и в то же время грозил быстрой и неминуемой расправой тем, кто осмелится ему противостоять.
И, слушая его речь, я ловил себя на мысли, что где-то в глубине души, я его понимаю. Понимаю его жажду власти, его стремление к порядку, пусть и такому жестокому и бескомпромиссному. Понимаю его уверенность в том, что он — единственный, кто способен навести порядок в этом мире, пусть и ценой крови и страданий. И от
