стал действовать, причем исключительно с помощью технологий древности: лопаты, канаты, каменные топоры, животный жир для смазки, огонь. Для простоты я представил себе задачу следующим образом. Предположим, гигантский, уже обтесанный около многочисленных здешних скал камень лежит прямо на побережье, расположенном совсем неподалеку, и мне нужно переместить его на плоской местности, опять же предположим, ради простоты, на километр, чтобы потом водрузить там вертикально. С помощью тысячи дисциплинированных работников я мог бы управиться с этим за год. Основной работой стало бы строительство прочного пандуса длиной в километр, у которого практически не должно быть подъема, иначе даже при половине процента уклона пандус в конце будет иметь пятиметровую высоту. На этом конце я бы велел насыпать холм с большим углублением в форме кратера, сужающегося книзу. Перед началом транспортировки под гигантским камнем нужно вырыть параллельные рвы и с их помощью подложить под него закаленные в огне круглые дубовые бревна. Если убрать потом всю землю вокруг, то камень окажется на катках. Теперь совсем нетрудно передвигать его, как на колесах. В конце пандуса менгир упадет в кратер искусственного холма, и потом придется только раскидать лопатами холм, оставив совсем немного земли, чтобы камень встал прямо.
Сложнее было бы с местностью, имеющей подъем, как здесь, в Карнаке. Но и тут сработал бы принцип прочного пандуса и кратера, только пришлось бы потратить несравненно больше усилий, чтобы поднять менгир на возвышение. Для этого я бы использовал вороты: на прочно закрепленный ствол, как на веретено, наматывается канат, который передает подъемную силу на значительную дистанцию от большой крестовины ворота размером в несколько метров. Если соединить вместе много таких воротов, можно затащить вверх по склону объект весом как минимум в сотню тонн. Этот принцип можно увидеть в действии в «Фицкарральдо». Индейцы мачигенга группами вращают вороты за длинные рукоятки, а на опорную сваю, вбитую в землю, наматывается канат.
Много лет спустя, в 1999 году, когда я ставил «Волшебную флейту» в Катании, я поручил Маурицио Бало, чудесному театральному художнику, работавшему со мной на многих операх, создать задник с египетскими рабами, поднимающими обелиск. Раз уж либретто «Волшебной флейты» помещает место действия в условный Египет эпохи фараонов, мне хотелось указать на это визуально. Обелиск в моей декорации поднимали с помощью катков и воротов. Всего несколько лет назад я случайно натолкнулся на множество гравюр, на которых была изображена установка обелиска на большой площади перед Собором Святого Петра в Риме в 1586 году. Я был как громом поражен. Там тоже использовались пандус и много-много воротов, с той лишь разницей, что вращали их лошади, ходившие по кругу, а также, для того чтобы объединить большое количество усилий, использовались канаты на направляющих роликах и тали. Я был так восхищен этим открытием, что в конце концов мне разрешили посмотреть в библиотеке Ватикана все акты того времени о возведении обелиска. В своем восторге я заговорил отвечающего за это архиепископа до головокружения. В этих актах есть точнейший перечень использованных инструментов, списки лошадей и поденщиков, записаны несчастные случаи и болезни и самое прекрасное – предложения техников и архитекторов того времени о том, как установить обелиск. Выиграло решение с использованием воротов, и этот египетский обелиск стоит на площади и по сей день. Развлекая слушателей, я иногда утверждаю, что эту идею тогдашние строители украли у меня, словно перевожу стрелку времени в обратную сторону. На съемках «Фицкарральдо» основные усилия пришлись не на долю индейцев-рабочих или лошадей, а на наш экскаватор, который срыл уклон горы с 60 до 40 градусов.
Моя гипотеза о том, что уже в древнее время для установки менгиров сооружались насыпные холмы с кратером внутри, кажется, подтверждается мегалитом в Локмариаке, тоже в Бретани. Этот менгир по размеру далеко опережает все прочие, это крупнейший экземпляр такого рода. Когда он стоял вертикально, высота его должна была превышать двадцать метров, а весом он был не менее трехсот тридцати тонн. Установили его предположительно в шестом или в пятом тысячелетии до нашей эры. Сегодня он лежит на земле, расколотый на четыре части, но, по моему мнению, совершенно исключено, что он разбился о землю. Самая крупная и тяжелая часть направлена в одну сторону, а три более тонкие лежат на некотором отдалении, образуя точную линию, и под другим углом, нежели первая часть. Объяснения, почему это так, туманны и противоречивы. Я предполагаю, что во время доисторической аварии произошло следующее: при опрокидывании менгира в кратер насыпного холма его верхняя часть отломилась под общей тяжестью камня, предположительно при ударе о край кратера. Если небольшая кошка спрыгнет с четвертого этажа, с ней ничего не случится, а слона в зоопарке можно удерживать с помощью бетонного рва глубиной в метр, потому что кость в его ноге, чрезвычайно толстая благодаря массе животного, тотчас сломалась бы, упади он с такой высоты. Итак, верхняя часть менгира разбилась, предположительно, на склоне холма на три части, которые лежат одна за другой в одном направлении. Я думаю, что еще в древности люди срыли холм вокруг большей части камня, потому что обломок все равно был больше любого известного сейчас мегалита. Можно предположить, что его гигантская нижняя часть простояла еще тысячелетия и только позднее повалилась из-за эрозии почвы, но упала в другом направлении. Это объяснило бы расположение частей менгира на земле и то, что они находятся на расстоянии друг от друга. Были гипотезы, что камень упал в результате землетрясения, но в Бретани такое явление трудно себе представить, к тому же этому нет исторических подтверждений. Запись в судовом журнале одного корабля от 1659 года говорит о том, что менгир использовали для ориентации с моря, а мощная нижняя часть вполне могла в то время еще стоять. Я с интересом слежу за исследованиями в этой области и в любое время готов пересмотреть свою гипотезу.
Историю, которая легла в основу «Фицкарральдо», принес мне Джо Кёхлин. Он пришел ко мне в гости в Мюнхене и настаивал на том, чтобы я вернулся в Перу, потому что все ждут и надеются, что после «Агирре» я сниму новый фильм в джунглях. У него для меня есть, говорил он, очень волнующий сюжет, история каучукового барона Карлоса Фермина Фицкарральда, который в конце XIX века стал самым богатым предпринимателем в этом краю. Этот Фицкарральд распоряжался тремя тысячами лесорубов, а еще целой небольшой армией надсмотрщиков. Фицкарральд погиб, едва дожив до тридцати пяти лет, его судно потерпело крушение.
