друзьями снова погружается в воду. Нервно сглатываю и отхожу назад, упираюсь спиной в холодные камни. Всё, дальше пути нет.
— Что это? Зачем они там? — еле слышно бормочу я.
— Это мертвая вода и они отдают свою ауру воде, питают её своей мертвой энергией, — отвечает он. — Скоро страж родников Аргаст поднимет эти колодцы на поверхность и можно будет брать воду для обряда, а пока пусть всё останется, как прежде.
Пока он говорит, нелюди окружают меня. Бежать некуда, но я всё же пытаюсь вырваться, кричу, лягаю их в бесполые мантии, но тщетно, их больше, и они сильнее. Накидывают на мою голову черный платок и меня снова поглощает тьма.
Глава 16. Переход
Прихожу в себя как-то вдруг, словно меня разбудил барабан. «Бум-бум». Этот звук повторяется всё снова и снова. С трудом разлепляю отяжелевшие веки, смотрю на мир, хочу пошевелиться, но слабость неимоверная.
— Она очнулась, — слышу над собой голос.
Фокусирую взгляд и вижу Олесю.
— Ну, куда ты опять побежала, глупенькая, — улыбается она, — всё тебе неймется, а отсюда нет выхода, ты пойми это уже наконец. Ты будешь убегать и снова и снова возвращаться на прежнее место. Ты этим только на страдания себя обрекаешь, а могла бы быть счастливой с Елисеем.
Молчу и хлопаю глазами.
— Сколько раз ты мне жаловалась, что никто не обращает на тебя внимание, но вот обратил. И хороший парень. От стража родников тебя спас, когда ты пропала, по лесу тебя искал, пока Корней Иваныч не сказал, где ты. Сейчас ты снова чуть в беду не попала, если бы не Корней Иваныч. Нашли тебя под землей в глубокой пещере. И вовремя, там мог Аргаст появиться, и ты бы пропала навеки.
Олеся корит меня и корит, а у меня только слезы бегут.
— Олеся, я там видела тебя мертвую, и Аню, и Кирилла, и Игоря…
— Ну, конечно, глупенькая, мы же все мертвы, — говорит она, вытирая мне слезы. — И ты там тоже есть, просто ты себя не могла увидеть.
Я реву, и она бросается в мои объятия.
— Ну, Дарина, не нужно плакать, всё будет хорошо, — ласково говорит она.
Лежим с ней вместе, она прижимает меня к себе, качает, гладит, успокаивает. Вспоминаем с ней прошлое, как вместе в школу ходили, потом в университет, вспоминаем родителей. Она разрешает мне ещё немного поплакать, а затем умывает меня, расчесывает мне волосы, заплетая в красивую косу, наряжает, чтобы встретиться с женихом.
Я сижу на подушках вся нарумяненная-накрашенная, позади меня поют когалки какие-то свадебные песни, но я не понимаю слов. И вот наступает момент, когда ко мне приводят жениха.
Слышу мужской говор за дверками и сердце бешено начинает биться — а вдруг меня сейчас обманут и вместо того красивого парня сюда войдет какой-нибудь страшный и старый дед, у которого с десяток жен и куча детей, и буду я у него самой распоследней женой. Но дверки отворяются и входит Елисей.
Сердце ещё сильнее стучит, мелкая дрожь пробегает по всему телу, словно через меня пропустили ток. Он мне нравится, правда, нравится. И я ему, похоже, тоже, вон, как блестят его глаза, когда он смотрит на меня. Неужели я на самом деле собралась выходить замуж?
— Здравствуй, Дарина, — говорит он и кланяется мне.
— Здравствуй, Елисей, — отвечаю я, но не знаю, что дальше делать, оглядываюсь на Олесю, жду от неё помощи.
— Прогуляйтесь, — шепчет мне Олеся и выталкивает меня с подушек.
Елисей протягивает мне руку, я беру его ладонь, она теплая, нежная, чувствую, как под кожей пульсирует кровь. Или мне опять только кажется? Мы выходим из шатра и идем по лугу, я снова босиком, но мне не холодно, а наоборот приятно ступать по сухой траве. Солнце уже прячется за холмом, окрашивая золотом и листву на деревьях, и траву, и даже глаза у Елисея мне кажутся золотистыми.
— Ты больше не будешь сбегать? — спрашивает он меня.
— Нет, не буду, — отвечаю я.
Рядом с ним я чувствую себя как-то увереннее, надежнее, не хочется убегать от него, как год назад. Но я сильно изменилась за это время, стала более смелее. И в то же время я устала от всего непонятного, хочется уже обрести некую устойчивость.
— У нас завтра свадьба, — говорит он, подносит мою ладонь к своим губам и целует.
И тут я вспоминаю тот горячий поцелуй.
— Это был ты? — вскрикиваю я, — ты тогда поцеловал меня, когда я укололась иглой и попала в небытие.
— Да, — кивает он. — Корней Иваныч позвал меня. Это было последнее средство спасти тебя.
— А почему ты не забрал сразу меня с собой?
— Тогда ещё не наступило время, я не мог, — отвечает он.
Мы бредем дальше, молчим. Он так и держит мою руку в своей, словно боится, что я вновь ускользну от него. С гребня холма хорошо просматривается шатровый городок, он как игрушечный рассыпан на пожне.
Неожиданно Елисей притягивает меня к себе, обнимает, наши губы соприкасаются, и я впервые ощущаю, что такое настоящий поцелуй. Мое бедное сердечко заходится ещё быстрее, одно что я мертвая, оно стучит ещё живее всех живых.
Мы поднимаемся на вершину холма, смотрим, как садится солнышко, как гаснет день в последних закатных лучах и мне кажется, что с этим лучом гаснет вся моя прошлая жизнь, хорошая или плохая, и наступает новая эра. Долго стоим, разговариваем, никак не можем наговориться, хотя у нас впереди целая жизнь друг с другом.
И когда уже совсем становится темно, спускаемся вниз. Там уже горят костры, когалы готовят еду, играют на музыкальных инструментах, веселятся, водят хороводы, прыгают через огонь. Всё точно так же как в прошлом году, только я тогда была простая зрительница, а завтра я буду самая главная участница. Елисей провожает меня до самого шатра, но мы так и не можем расстаться. Всё разговариваем и разговариваем. Держимся за руки. На миг мне чудится, что из леса выходит огромный великан, за высокими елями видно его голову, но вот налетает облачко и скрывает его. Был ли он? Не было его? Или это просто видение?
Дверки распахиваются и на пороге появляется Олеся.
— Ах, вот вы где? А мы вас уже потеряли, — улыбается она. Хватает меня за руку и втягивает в шатер. — Потом наговоритесь, а сейчас невесте готовиться нужно.
Она хитро подмигивает Елисею. Прощаюсь с ним до завтра и иду за Олесей. Она увлекает меня внутрь. А там тазики с
