вызвал меня, Свету Мамонтову и Петю Кулемина к доске. Мы встали плечом к плечу за спиной учителя. Начали разыгрывать басню в лицах. Света, словно артистка, сделала лукавые глаза и, обращаясь к Петуху, сказала писклявым голоском:
— Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!
Ей отвечал Петя:
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь плавно и протяжно: во всем лесу у нас такой певицы нет!
Тут он широко раскрыл рот и на весь класс пропел:
— Ку-ку-ре-ку-у!
Все мальчишки пришли в дикий восторг — до того здорово получается у Пети петушиный крик!
Света выждала, когда утихнет шум, и продолжала:
— Тебя, мой куманек, век слушать я готова.
— А ты, красавица, божусь, лишь только замолчишь… замолчишь… замолчишь…
Петух на этом месте споткнулся и заговорил, как патефон, когда иголка крутится на одном месте. С передней парты ему стали подсказывать:
— …то жду я не дождусь, чтоб начала ты снова…
Но Петя ничего не слышал. Он дергал меня за рукав, ожидая моей подсказки. Ну что я мог сделать? Я знал лишь воробьиные слова. И я громко произнес их:
— Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, — всё ваша музыка плоха!
— Воробьев, — строго взглянул на меня Александр Федорович, — не торопись. До тебя еще очередь не дошла.
Петя, вспоминая басню, усиленно тер лоб. И тут я увидел, что лоб у него не такой, как вчера, а значительно больше. Сеня Куликов тоже обратил внимание на его лоб:
— Смотрите, а наш Петух поумнел…
Александр Федорович посмотрел и весело спросил:
— Петя, кто тебе подстриг лоб?
Петя стоял как пришибленный и хлопал глазами. У него горели щеки, уши и кончик носа.
— Я хотел басню поскорее выучить, — с трудом выдавил Петя.
Мы за животы ухватились от смеха. Придумал же!
Вместе с нами смеялся и Александр Федорович.
Нас всех троих учитель отправил на место, Я был доволен, что успел, хотя и раньше времени, выкрикнуть умные воробьиные слова. И смеялся больше всех.
— Чего гогочешь, как гусак? — мрачно спросил Петя и угостил меня подзатыльником. — В следующий раз не будешь подсовывать газетки с большелобыми.
Вот те на — я же и виноват! Собственным лбом надо было соображать.
Приключение четвертое
САМЫЙ КРАСИВЫЙ
В полдень почтальон принес в класс письмо со странным адресом. Помимо названия села и нашей школы на конверте было написано:
«4-й класс «Б».
Вручить мальчику, который самый красивый».
Диковина! Таких писем, наверное, никто в целом мире не получал.
Прежде чем отдать письмо нашему старосте Володе Курбатову, почтальон пристально посмотрел на него и, уходя, заметил:
— Учти — письмо должен распечатать самый красивый.
— Ладно. Поищем…
Но определить, кто из нас самый красивый, оказалось настоящей головоломкой. Если бы письмо было адресовано красивой девочке, то тут и думать нечего. Зина Синицына давно бы уже распечатала конверт. Красивее ее нет никого в классе. Так считают и все мальчишки и все девчонки. Наш учитель Александр Федорович даже однажды сказал:
— Ты у нас, Зина, самая красивая, а вот по знаниям — совсем не то. Ленишься.
На другой день Зина пришла в школу с двумя огромными голубыми бантами на голове. Девчонки заахали:
— Ах как красиво! Ах какая ты нарядная!
Но на уроке арифметики Зина, несмотря на свою красоту, не смогла решить пустяковую задачку. Александр Федорович поставил ей двойку. Соседка Зины по парте Нина Никифорова презрительно фыркнула:
— Никакая она не красавица! Нарядная пустышка — вот и все. Одной внешности недостаточно. Нужны еще красивая душа и умная голова. Так Чехов говорил. Человек без красивой души — ноль без палочки.
Жаль, что Нина Никифорова больше не учится в нашей школе. Она вместе с родителями уехала в другое село. Нина наверняка сумела бы определить, кто из наших мальчишек красивее всех. Спрашивать же учителя опасно — еще, чего доброго, подумает, что мы заботимся о своей наружности, а на уроки нам наплевать.
Мы о красоте раньше вовсе и не думали. Девчонки — те думали, а мы нет. Так бы, наверное, и прожили всю жизнь, если бы не это странное письмо. Задало оно нам задачу! Попробуй догадайся: кто самый красивый?
Я хотел было назвать себя, но вовремя спохватился: у меня волосы на макушке ежиком торчат!
Сеня Куликов тоже чистосердечно признался:
— Нос у меня больно длинный. Не гожусь.
— Нос — ерунда, — серьезно сказал Володя Курбатов. — У тебя, Сенька, мускулы жидкие. Красивый человек не может быть рахитиком.
— Мускулы не главное, — возразил Сенька. — Главное, чтобы мозги работали.
— Тогда ты тем более не красавец. В шахматы каждый раз продуваешься. Какие же у тебя мозги?!
— Сенька еще лягушек боится, — подсказал я. — Тоже мне красавец!
— Сам не лучше, — обиделся на меня Сенька. — На сквозняке не можешь сидеть — чихаешь, как верблюд.
Мы до хрипоты спорили о достоинствах каждого из нас. Один был признан слишком болтливым, у другого — болячки на лице, у третьего — в табеле двойки да тройки, у четвертого — лоб низкий… Так и не нашли мы настоящего красавца!
Письмо осталось нераспечатанным. Но что поделаешь — справедливость прежде всего!
Наш староста класса печально вздохнул, положил письмо на подоконник и дал один час на размышления:
— Пусть каждый еще раз подумает о своей красоте. Кто почувствует, что в нем красоты больше, чем безобразия, тому и письмо в руки.
Весь следующий урок мы сидели задумчивые. Вдруг Петя Кулемин, чему-то обрадовавшись, толкнул меня в бок:
— Посмотри, Воробей, мне в глаза.
Я посмотрел и ничего не увидел.
— Ты как следует посмотри. У меня глаза красивые. Правда?
— Скажешь тоже! Глаза у тебя, как у совы. Круглые.
— Зато нос как у моей бабки. Мама сказала, что бабка в молодости красавицей была.
— То бабка. У тебя должна быть своя красота, мужская. Понятно?
— А волосы? Знаешь, какие у меня волосы — с кудряшками! Только жаль, летом отец их машинкой состригает.
— Тебя бритвой надо скоблить. Подчистую! С кудряшками ты на барана похож.
— Я же сейчас без волос. Значит, на барана не похож. Я и есть самый красивый!
В перерыв Петя первым
