лишь одно. Они выходили на предпоследнюю остановку перед конечной.
47. Еще одна ложь
Оставив след пятерни на двери, а заодно и на стене, Степан буквально ворвался в дежурный центр береговой охраны. К нему повернулись лица, одно бледнее другого, но Степан не обратил на это внимания.
– Мне нужны все доступные вертолеты, ясно?! – проревел он, окидывая всех покрасневшими глазами. – Я хочу, чтобы «Архипелаг» хоть из-под земли достали, а из чертова острова сотворили ярмарку гирлянд, усекли? – Наконец до Степана кое-что дошло. – Какого хрена вы все сидите? Ваши матери что, с черепахами переспали? Пошевеливайтесь!
Но и сейчас никто не шелохнулся. Со своего места поднялся Кравцов. Он явно выполнял роль гонца с плохой вестью.
– Степан Матвеевич, пока вы отсутствовали, кое-что случилось.
– Что?! – только и смог выдохнуть Степан, холодея от дурных предчувствий.
Кравцов огляделся. Не найдя поддержки, побледнел еще больше и наконец сказал:
– У юго-западной части Соловецких островов обнаружили обломки. Предположительно, «Северной Звезды». Патрули прочесывают прилегающую акваторию. Пока никаких следов выживших.
Издав нечленораздельный звук, Степан взял банку кофе. Сыпанул в рот порцию коричневых гранул. В голове все мельтешило. «Северная Звезда» – и вдруг у Соловецких островов? Да что они, господи боже, там позабыли?
В голове Степана внезапно возникла интересная мысль:
– Кравцов, дай-ка мне картинку с онлайн-отслеживанием судов.
Не вполне понимая, с чего вдруг это могло понадобиться, парень вернулся на стул и вывел на экран зелено-синюю карту, по которой ползали точки судов.
– Покажи юго-запад Соловецких островов, – потребовал Степан.
Картинка сместилась, и в поле зрения оказалась зеленоватая метка «СЗ1», что в переводе на нормальный язык означало примерно следующее: «„Северная Звезда“, единственная и неповторимая».
– А теперь – Сирены Амая.
Кравцов подчинился, и Степан испытал странную смесь злобы и облегчения.
В северо-восточной части Сирен Амая, практически сливаясь с границей острова, наблюдалась еще одна метка «СЗ1». А потом метка мигнула и пропала. Вот тебе и «предположительно».
– Кто отвечает за спутниковое наблюдение и реестр судов? – спросил Степан тихим голосом. Эта информация была слишком глобальной, чтобы ею занимались в Кеми. Скорее уж в Петрозаводске, или Москве, или еще где.
Никто не ответил. Тишина стояла до тех пор, пока ее не разорвал вопль Степана:
– Я вас спрашиваю, кто отвечает за чертовы спутники и чертов реестр?! – Он вдруг успокоился, сообразив, что напрасно поднимает шум. – Ладно, хорошо. Допустим, этим занимаются эльфы, которые и подсыпали те предположительные обломки, а еще никто не знает, где эти засранцы живут. Это неважно. Поднимайте «Битлджуса» и остальных в воздух. Они нужны мне на том треклятом острове.
– Вас уволят, – подал голос Кравцов. Смотрел парень твердо, хоть его лицо и напоминало меловое полотно. – А заодно и нас, если мы хотя бы попытаемся это сделать.
Степан удивленно уставился на него:
– Когда вам прочистили мозги, Денис?
– Как только вы отправились к подружке в администрацию.
«Быстро же меня подсидели», – мысленно удивился Степан. Узнавать еще что-либо или о чем-то спрашивать не имело смысла. Либо ты грызешь кости вместе со всеми, либо грызут только твои. Главное, не запутаться.
Он развернулся и вышел в коридор. Первой мыслью было желание отправиться в кабинет Жгилевой и размазать эту суку по стенке. А заодно и дружка ее научить хорошим манерам.
Но потом Степана отпустило. Все довольно просто, ведь так? Жгилева гаркнула, и Усов, этот бессребреник, руководивший департаментом Карельской береговой охраны, подал голос. А тут уж как? Подали команду – получите послушный лай в ответ. Любая активность, связанная с Сиренами Амая, была заблокирована этими вежливыми людьми.
Но кто сказал, что нельзя все, что следует, сделать самому?
48. Будущий экотаон
1
Бивший в колодец свет приобрел тошнотворный розовый оттенок – безмолвный маркер того, что прошло несколько часов. Не так давно разнесся и угас в ветвях сосен и елей очередной колокольный звон. Начиналось какое-то важное для общины событие.
За это время Еву дважды стошнило, и оба раза после того, как ее чуть не коснулись похотливые лапы. Лина с воплями перехватывала каждого, кто пытался пройти мимо нее. Ева не возражала.
Женщина-криминалист, и без того напоминавшая плотно сбитую богиню безразличия, теперь словно раздулась. Ее руки, ноги, живот и груди припухли, что было неудивительно, учитывая, что им приходилось постоянно пребывать в движении. Она словно безумная, сверкая глазами, бормотала о каких-то сиренах.
Ева пыталась забыться, но ей больше не удавалось уйти в себя. Реальность не давала вырваться в мир грез. Где-то в туманном сознании бродила надежда на спасение, но она была ничтожно мала.
Мелькнула мысль, словно вспыхнула и перегорела лампочка, что все это вымысел. Но не яма, а сама жизнь Евы на материке. Она никогда не рождалась в Кеми. Матери, работавшей в церковной лавке Успенского собора, стоявшего в начале Минина, у нее тоже никогда не было, как и отца, знавшего ходовую часть вагонов лучше, чем собственную родню. Всего этого не существовало. Потому что в мире имелся только кусок мяса по имени Ева. И этот кусок рано или поздно попробуют псы.
Где-то словно вдалеке раздался смех – горький, как семена льна, – и Ева поняла, что все-таки провалилась, уплыла в мир фантазий. «Привет, Шляпник! Мы сегодня будем пить чай или как?» Она только сейчас заметила, что после колокольного звона количество желавших спуститься в яму уменьшилось. Но для непоправимого хватило бы и одного.
Но смех не был фантазией, это точно. Хотя бы по той причине, что он принадлежал Вирпи, заглядывавшей в колодец. Ее черная шляпка с лентами покачивалась, в такт горловым вибрациям.
– Красный Амай хочет тебя, детка, – сказала Вирпи с глубокой, неподдельной заботой. Смотрела она только на Еву. – Хочет, малышка. Но как женщина ты ему уже не нужна.
Еву захлестнул ужас. Перед мысленным взором встали затравленные недоженщины, отмывавшие ее и Лину в той чудовищной бане. В глазах какого-то парня с нежным лицом, маячившего наверху, вспыхнула приглушенная страхом ярость.
«Нет, не у парня, – поправила себя Ева. Даже ее внутренний голос звучал измученно и жалко. – У женщины, которую признали негодной на эту роль. У экотаона».
– Я не хочу, слышите? Не хочу! – выкрикнула Ева и разрыдалась. – Только попробуйте достать меня отсюда!
Попасть в колодец, как и выбраться из него, можно было только одним путем: по почерневшей, но все еще крепкой лесенке. Но кто сможет тащить по ней брыкающуюся женщину? А она будет брыкаться, Ева не сомневалась в этом.
К ее ужасу, за которым последовал новый поток рыданий,
