валун в гору. Кулак следователя намертво вцепился в никотиновые жвачки.
– Во имя Амая, носящего цвета красных огней, я взываю к крови, клокочущей в бездне! – произнес «проповедник» возвышенным голосом Антеро. Он занял место у изголовья алтаря. – Услышь нас, своих детей! Надели нас милостью подземного огня! Наши тела – сосуды для твоих даров!
– Слишком громко, – прохрипел Назар, а потом, задыхаясь, взревел: – ЭТО… СЛИШКОМ… ГРОМКО!
Симо задрожал. Ему не было видно оперуполномоченного, находившегося слева от алтаря, но он почему-то был уверен, что тому сейчас не поздоровится. «Господи, как будто до этого нам здоровилось, – с полубезумным смешком подумал Симо. – „Господи“? Здесь, поди, и думать-то запрещено о Боге. Ох, простите».
Однако никто не утихомирил Назара, и тот продолжил жаловаться и стенать. Стенать и жаловаться. Казалось, от оперуполномоченного ничего не осталось, кроме сломанной ноги, порезов, нескольких граммов лавового камня в желудке и крика.
– Заклинаем тебя – даруй нам силу! – сказал, словно выплюнул из-под капюшона, Антеро.
– Шемхамфораш! – грянул хор голосов.
Дежурившая у гонга фигура ударила в гулкий гонг.
– Заклинаем тебя – уничтожь наших врагов!
– Шемхамфораш!
Еще один удар в гонг, породивший протяжное эхо.
– Заклинаем тебя – призови свои полчища!
– Шемхамфораш!
Гонг вновь поставил акцент.
Перед глазами Симо всплыл текст прочитанной накануне «Сатанинской Библии». Схожесть творящегося с описанным была налицо, и он предположил, что дальше начнется перечисление имен сатанинских шестерок. И не ошибся.
– Астарта!
– Шемхамфораш!
БО-ОМ.
– Бегерит!
– Шемхамфораш!
БО-ОМ.
– Позови меня с собой! – неожиданно взревел Назар пьяным голосом.
– Кимерис!
– Шемхамфораш!
БО-ОМ.
– Я приду сквозь злые ночи!
– Хаборим!
– Шемхамфораш!
БО-ОМ.
– Я отправлюсь за тобой!
Вплетая песню «Я отправлюсь за тобой»[11] в дьявольский безумный ритуал, Назар не особо задумывался над тем, насколько это стереотипно выглядит. Подумаешь, опер исполняет самую известную композицию сериала «Улицы разбитых фонарей»[12].
А ведь он вполне мог быть кем угодно из киношных оперов: Казанцевым, или Лариным, или тем же Дукалисом. В меру выпивал бы, ловил бы себе тихонько всяких киношных преступников и все такое. Но, к величайшему своему огорчению, Назар был и оставался собой – Назаром Евсеевым, тридцатиоднолетним сотрудником оперативно-разыскного отдела, однажды чуть не скормившим дамочке замороженную мышь.
Мысли Назара перескочили на оставшегося дома Калигари. Как там полоз? О чем он вообще думает? Не мешало бы порадовать его гостинцем с острова. И оперуполномоченный уже знал, что привезет питомцу.
Вот этого огромного зайца.
Тварь, неведомым образом выбравшаяся из сна, сейчас находилась в туннеле, откуда «балахоны» внесли их в зал. Налитые кровью глаза, сверкавшие во мраке багровыми фонарями, следили за Назаром. Гигантские лапы держали блюдце с зубами, изредка их помешивая. Туша закупорила собой проход.
Рассудок Назара и без того впихивал голову опера в петлю, а с появлением зайца еще и стул из-под ног выбил.
Имена приспешников Красного Амая закончились, и черная месса сделала очередной виток.
– Причащение, братья и сестры! – Антеро взял корзинку.
Фигуры в рясах подходили к старику, брали крошечные просвирки и направлялись к трупу.
Симо передернуло от отвращения. Трясясь и шипя, ощущая жар во всем теле, он тем не менее не сводил глаз с чудовищного действа. Вероятно, здесь и сейчас совершалась самая мерзкая вещь в мире.
Сатанисты подносили просвирки куда-то к промежности трупа, совершали зачерпывающее движение рукой, а потом съедали литургический хлеб, испачканный в чем-то влажном. Будь безумие съедобным, оно имело бы именно эту форму.
Четвертого в очереди скрутило, а мгновением позже и вовсе стошнило. Никто не обратил на это внимания.
– Что, не так вкусно, как дома? – участливо просипел Симо и расхохотался во весь голос. В глотке разлилась горячая боль; в рот выплеснулась кровь.
«Господи, надеюсь, ты до сих пор не отвернулся от этой вони. Если так, прошу тебя, заклинаю, пусть эти кретины останутся собой до последнего! – взмолился он про себя. – И я разберусь с ними. Разберусь со всеми! Только пусть они и дальше верят во все это безумие».
Симо не был религиозным человеком и считал, что молитва любого вежливого атеиста должна начинаться примерно такими словами, но сейчас он как никогда нуждался в крохотном чуде. Таком крохотном, что рассмотреть его могла только сверхъестественная сила, вооруженная мощным микроскопом.
– А теперь, Дети Амая, – пергаменты! – выкрикнул Антеро.
Фигуры еще раз образовали очередь к алтарю с трупом. Одна из них сутулилась, держась за живот. На сей раз они сжигали по два клочка овечьей кожи. Один клочок доставался пламени черной свечи, другой – белой.
Симо без труда сообразил, что они делали. Если верить книженции Лавея, таким образом сатанисты загадывали желания, записанные на бумаге или шкурах животных. Требования и необходимые милости скармливались черной свече, белая же пожирала проклятия, адресованные врагам.
В голове следователя, стиснутой болью, возник несуразный диалог:
«Алло, служба всяческих дел Красного Амая слушает. Что вы хотели?»
«Хочу, чтобы у соседа сгорел сарай, а его жена переспала со мной. Это можно устроить?»
«Да, конечно. Завтра после обеда будет удобно?»
«Я как раз дома намеревался побыть».
«Хорошо, диктуйте адрес. И скажем вам по секрету…»
«Что?»
«Можете даже не подмываться».
В обессиленный разум Симо, ненадолго отключившийся от реальности, ворвался злой, но все так же торжественно звучавший голос Антеро:
– И пусть эта плоть станет нашим подношением Красному Амаю! Свершено!
«Свершено, – мысленно повторил Симо. – Господи боже, свершено! Мы – свершены!»
Последовал колокольный звон, и торжественность сменилась оживлением. Черная месса подошла к концу.
Фигуры в рясах опять потянулись к ним, причиняя боль касаниями.
– Пошел к черту! – прорычал Назар и глухо закашлялся. – Пошел ты к черту, понял?
Симо подумал, что Назар кричит кому-то из «балахонов». Его тоже подняли на плечи, и он увидел, что оперуполномоченный шлет проклятия в темноту коридора, из которого их вынесли.
«Кого ты там видишь, Назар? – мысленно спросил Симо, не имея сил задать вопрос вслух. – Кто там? Кто пришел к нам на поминки? Не иначе продавцы газировки решили немного подзаработать. Похоже на то». Он хихикнул и скорчился от боли, насколько это было возможно на ложе из острых плеч.
Процессия, несшая на себе двух мужчин, будто пару дорогих блюд, двинулась в коридор, противоположный входу в зал.
У правого уха Симо зашептали чьи-то губы. Они причмокивали и наслаждались каждым словом.
– Я ведь обещал тебе, Симо Ильвес, что покажу, где Аннели покончила с собой, да? Так вот, можешь мне верить. – Старик хохотнул.
Симо всерьез задумался, а не ухватить ли ему зубами Антеро, но кое-что вытеснило все мысли. На стенах пещеры появились розовые блики. А это означало
