площади, нарочито прилизанной и укатанной в асфальт. В центре стоял бронзовый Ленин, вечный и уставший, и мелкие маргаритки чахли в его тени.
На проходной лакокрасочного завода, на который и пенял эколог, было на удивление немноголюдно. Но Воронецкая точно знала, что пять минут назад закончилась смена и рабочие должны десятками выходить наружу. Она еще и еще раз набирала номер приемной, секретариата, пресс-службы, бухгалтерии – тишина. В полном недоумении журналистка развернулась к Максиму, но вместо него наткнулась на колючий неприветливый взгляд. Невысокий сутулый тип в полицейской форме гнусаво произнес:
– Ваши документы!
– Добрый день. А что происходит? – Ева слегка растерялась, но протянула паспорт. – Вы не могли бы показать удостоверение?
Отошедший покурить Максим в ту же минуту вернулся и встал рядом с Евой, демонстрируя, что девушка здесь не одна.
– Сержант Тур, – недовольно бросил мужчина, помахав удостоверением. – Цель приезда?
Журналистка с фотографом недоуменно переглянулись.
– Я спросил, че здесь забыли? – не унимался гнусавый, переписывая паспортные данные в засаленный черный блокнот.
Ева почувствовала, как ее челюсть непроизвольно сжалась. По телу пробежал электрический разряд, щеки запылали. Столько раз Воронецкой приходилось выслушивать нападки мудаков, которые мнят себя королями мира, глотать законный гнев и изображать вежливость, что в этот раз она не удержалась:
– Да как вы с нами разговариваете! – Девушка протянула руку, чтобы выхватить паспорт, не подумав, с кем имеет дело.
– Руки убрала! Быстро! – гнусавый достал рацию и кратко скомандовал: – Петрович, давай машину. У нас тут сопротивление сотруднику.
* * *
Дождь лил несколько дней, казалось, он решил утопить город. Не теплый грибной дождик – мрачный холодный поток, словно на календаре был не октябрь, а беспросветный угрюмый ноябрь. Капли колотили по стеклу на двенадцатом этаже, отбивая рваный ритм, и редакция провалилась в сонную дрему и уныние.
В своем огромном кабинете с прозрачными стенами Валерий Игнатьев пил уже третью чашку американо, тщетно пытаясь взбодриться. Сообщение от главного редактора пришло в тот момент, когда он уже был готов закрыть ноутбук и поехать домой спать: «Валерий, публикуем? Пахнет очередным иском, но тема топовая, молчать нельзя».
Игнатьев вздохнул и налил себе четвертую чашку кофе. Вообще-то он любил думать, что вмешивается в работу редакции только в самых исключительных случаях, хотя на деле было совсем наоборот.
В любой другой компании влияние собственника на журналистов привело бы к печальным последствиям, но в «Стрим. Ру» умудрились соблюсти почти невозможный баланс. В итоге все были в выигрыше, и в первую очередь репортеры. Игнатьев благодаря искрящемуся обаянию и бесчисленным связям мог организовать интервью с людьми, никогда в жизни их не дающими, устроить командировки, которые не могли себе позволить другие редакции, и даже, как выяснилось недавно, вытащить ребят из обезьянника.
Открыв текст, Валера тяжко вздохнул: «Опять бесконечные тома…» Но буквально со второго абзаца он втянулся, и от сонной расслабленности не осталось и следа. Одиннадцать лет назад, когда Игнатьев только задумал «Стрим. Ру», он и не предполагал, что из сайта со смешными картинками и прогнозом погоды вырастет полновесное, серьезное СМИ. С большим штатом, лучшими фотографами и журналистами-расследователями.
Спустя час Валера дочитал последнее предложение и в задумчивости откинулся на кресло. Типичная для этой страны история, банальная и потому такая грустная. Распиздяйство и кумовство. А еще – взятки, которыми латали любые дыры. Вот только дыру в старой проржавевшей трубе залатать не удосужились. Тонны воды, загрязненной хромом и хромовой кислотой, хлынули из отходника лакокрасочного завода в Ясельду, а оттуда – в Ольвию и, наконец, в огромное древнее озеро Сура. Рыба мертва, воду нельзя будет использовать годами, гектары леса убиты: безжизненные лиственницы сбрасывают кору, пораженные неизлечимой болезнью. Мясо коров, пивших из рек, отравлено, и это далеко не последние жертвы в цепочке… но всем плевать. Фамилию человека, которому принадлежит лакокраска и десяток других предприятий, разбросанных по всей стране, Игнатьев хорошо знал. И понимал, что Мамонов пойдет на что угодно, лишь бы избежать огласки.
«Зайди ко мне, пожалуйста», – быстро застрочил Валера в рабочем мессенджере.
Через пару минут дверь в кабинет открыла Ева Воронецкая. Коротко кивнула, села напротив, и Игнатьев хорошо рассмотрел темные круги у нее под глазами и неестественную, почти болезненную бледность.
– Ну что, очередную бомбу подкинула? Скандал с министром до сих пор припоминают.
Ева устало улыбнулась, а Валера потер пальцами виски и продолжил более серьезно:
– Ты понимаешь, что будет, если мы это опубликуем? У владельца завода много, – Игнатьев сделал паузу и выразительно посмотрел на девушку, – влиятельных друзей.
– Понимаю. Будет суд.
Журналистка посмотрела на босса настороженно, готовясь сражаться за свой текст до последнего, и нервно спрятала руки в карманы худи. Еще никогда она не видела Валеру таким угрожающе серьезным.
– Если бы только суд! – вспыхнул Игнатьев. – Нас реально могут закрыть. Вряд ли тебе понравилось ночевать в обезьяннике. Думаешь, легко было достать вас оттуда? А Мамонов и не такое может устроить…
Игнатьев явно собирался перечислять все грозящие им беды, но Ева не дала закончить:
– Я. Три. Месяца. Землю. Носом. Рыла, – девушка чеканила каждое слово, в глазах ее полыхал опасный огонь. – По крупице находила информацию. Столько раз меня еще не отфутболивали. Мой телефон прослушивали. Когда мы с Максом хотели подплыть к месту разлива кислоты, ни один человек не согласился дать лодку в аренду, настолько они напуганы. Служба безопасности этого сраного завода ходила за нами по пятам. И когда я пыталась вывезти пробы воды из Ясельды, снова чуть не оказалась в камере. Проверяющие, лаборатории, МЧС – все повязаны с гребаной лакокраской. А вы, значит, отказываетесь публиковать?!
Дождь захлестал по стеклу с удвоенной силой, словно присоединяясь к возмущению Евы. Игнатьев встал, медленно отошел к окну, а затем развернулся к девушке:
– Ты, конечно, крутой журналист, но до хера несдержанная. Могла бы и дослушать. Да, мы опубликуем. Но будь готова к тому, что каждую строчку сто раз проверят. Не дай Мамонову лишнего повода.
– Да, я понимаю и смогу ответить за каждое слово.
– Не волнуйся, отвечать ты будешь не одна. Иначе зачем я нанимал армию юристов? – На лице Валеры показалась знакомая ободряющая улыбка. – Знаешь, я рад, что ты возвращаешься. Первый по-настоящему твой текст за полгода. Хотя уже предчувствую, как он аукнется мне болью в пятой точке.
– Я тоже рада, что возвращаюсь. – Девушка невесело усмехнулась. – Жаль, что ваша пятая точка пострадает.
– Ну, я как-нибудь справлюсь. Ева, я хотел спросить… – Валера осекся, увидев ее настороженный взгляд.
Ева сразу поняла, какой вопрос остался неозвученным, но отвечать на него не
