с трудом стою в нём и едва могу дышать. Здесь есть отверстия только для рук, для глаз и снизу на уровне щиколоток, чтобы можно было хоть как-то ходить.
Я окинул взглядом торчащие руки и ноги.
– А теперь подумай, Макс, смог бы Тео в таком виде изнасиловать Шивон?
С минуту я стоял и пялился. Потом начало доходить. А ведь этот ботаник сделал грандиозное открытие.
– Тео не мог изнасиловать Шивон, – произнёс я.
– То-то же. Теперь помоги мне снять это.
Я вытащил Адама, вспотевшего, как собака, из тела кальмара. Он подошёл к окну, чтобы отдышаться. Лучи восходившего солнца какое-то время ленились на белом золоте волос моего приятеля. Он долго приходил в себя.
Я спросил:
– И что это значит?
– Это значит, что нам необходимо поговорить с Шивон, и как можно скорее.
– Но какой в этом смысл?
Адам нацепил на нос очки, взял полотенце из комода и направился к умывальнику.
– Возможно, мы не там ищем, – сказал он, сдвинув брови.
Мы вышли в коридор.
– Захлопни как следует. Кальмар – только наша находка. О ней никто не должен узнать.
Я выполнил приказ.
Пока мы чистили перья, я рассказал в подробностях о проведённой ночи. Однако белобрысого не заинтересовал ни человек в простыне, ни жизненная трагедия Лерри. А на мою проделку с Иисусом он даже не отреагировал.
– Как видишь, я ничем не лучше Тео, – настаивал я. – Одним словом, недостоин Шивон.
– Зная тебя, Макс, я тобой доволен. Ты сдержался.
– Есть куда расти.
Дверь в умывальню почти вышибли. К нам влетели, дуя в свистки, как в день рождения, Питер с Робином. Вместо трусов они нацепили спереди праздничные колпаки. Питер запрыгнул на подоконник и разомкнул в воздухе вскинутую руку – крошечные кусочки книжной бумаги снегом посыпались на пол.
– Сегодня что – полнолуние? С утра все какие-то бешеные, – говорю.
Питер драматично воздел руки:
– Фанфары, Роб!
Подбежал Робин и с ходу плюхнулся задом на раковину, издав туда громоподобный залп.
– О боги! Это Тео обращается к нам с того света! – провозгласил Питер, подражая вожакам индейских племён и тщетно пытаясь сдержать хохот.
Робин достал из-под себя резиновую подушечку из магазина весёлых товаров. Я перевёл взгляд на Адама.
– Ну? Что я говорил? Могло быть гораздо хуже.
Из коридора с полотенцами на плечах пожаловали Джо и Мэтью.
– Что тут такое? – хрюшка нацепил очки.
– Вспомним великие дела Тео! – продекламировал Питер. Он достал запрятанный под конус лист бумаги и расправил его. – Итак. Сожжённый гобелен в аудитории?
– Дело рук Тео! – по-армейски отчеканил Робин. – Не слышу вас, джентльмены!
– Дерьмо, подложенное в кеды ботанов?
– Дело рук Тео! – зазвучали в унисон голоса, а в воздух бравурно полетели кулаки в такт каждому слову.
– Униженный отец?
– Дело рук Тео!
– Униженный Дарт?
– Дело рук Тео!
– Униженный священник?
– Дело рук Тео!
– Униженный, но несломленный уборщик…
– Дело рук Тео!
– Многократно униженный Мэтью?
– Дело рук Тео!
– Украденный учебник Мэтью…
– Дело рук Тео!
– Отобранная роль…
– Дело рук Тео!
– Новая стрижка Джо…
– Дело рук Тео!
– Съеденная кошка моего отца…
– Дело рук Тео!
– Кальмар Фредди…
– Дело рук Тео!
– Альтер-эго Тео! – добавил Робин.
Мы с Адамом переглянулись.
– Да. Раб божий Тео много дров после себя оставил. Что ж, – торжественно объявил Питер. – Проводим усопшего в последний путь. Да сгорят его дрова ярким пламенем вместе с его именем!
Робин достал спички из своего конуса. В руке Питера, как факел, заполыхал список грехов Тео. Мы молча пялились. Отцепив колпак, Питер кинул в него догоравший кусочек бумаги, словно записанное и сожжённое желание в бокал шампанского. Картонный конус загорелся, Питер бросил его в раковину. Затем они с Робином поклонились с «трибуны». Парни смеялись.
Я поморщил лоб:
– Однако вы злопамятные.
– А теперь… – Питер достал из сливного бачка припрятанную в старом мяче для регби бутылку виски. – До дна! Упокой дьявол эту крамольную душу!
Все по кругу выпили из горлышка. Очередь дошла до Адама, я протянул дыню, но мой сосед только поглядел на меня, как обычно.
– Сегодня суббота, – заметил я.
– Сегодня похороны, – Адам закрыл кран над своей раковиной и отчалил.
Кальмара мы вернули довольно легко. Пока все завтракали, мы выбросили тушу в окно в палисадник и пронесли вдоль здания к восточной стороне.
Я забежал внутрь, повозился с заевшим окном в преподавательской, затем подтянул за щупальца замшелую тварь и запихнул в чулан. Пришлось ретироваться через окно, потому как Секвойя неожиданно пожаловал в преподавательскую драить полы.
Проводы Тео я бы не назвал тяжкими. Уж не для нас точно. Было скорее странно видеть мёртвое лицо Тео так близко. Казалось, что это был очередной его розыгрыш и он сейчас во всю глотку расхохочется.
Кочински с Анной сидели в первом ряду. Он смотрел на тело в гробу, она смотрела туда же, только, как мне кажется, куда-то сквозь. Я это заметил, когда мы с ребятами по цветку у алтаря возлагали.
Лерри отмаливал некрещёную душу, из дымящегося кадила стлалось облако ладана. Дамы позади нас не упустили возможность пошептаться:
– Гнезда нет. А такое чудо было – гнездо в руках святого.
– Этот святоша в рясе его уничтожил.
– Миссис Вайтенхоу!
– Я сама видела, как он его выбрасывал. Я принесла пожертвование, а он из церкви выходил с этими ветками. Убил бедных птенцов ещё не вылупившихся!
– Да вы ещё главного не знаете. Я проходила мимо исповедальной, там накурено сильнее, чем в лёгких моего Артура…
Я не выдержал и повернулся:
– Кисоньки, обещаю, когда настанет ваша очередь, я выступлю с речью на отпевании у каждой и поведаю, сколько пожертвований в мой сундук каждая из вас опустила.
Курятник замолк в одночасье.
Примерно через час мы стояли у вырытой могилы позади церкви, куда трое работяг опускали на верёвках гроб. Дарт велел каждому из студентов подойти и бросить по горсти земли. Мог бы хоть сюда не лезть, оставить для нашей совести хоть что-то. Мы выстроились в очередь, каждый бросил по жмене. Впереди меня шёл Мэтью. Он наклонился подобрать горстку земли, и в этот момент – меня даже передёрнуло – плюнул в могилу. Наверное, кто-то из ребят позади тоже заметил. Преподаватели стояли дальше, надеюсь, им это только показалось. Тщеславный расист Билли Бантер.
– Ты это видел? – спросил я Адама.
Мой товарищ кивнул.
Анна держала под руку мужа – у того во взгляде тлели остатки энергии. Дарт страховал с другой стороны.
Когда толпа, наконец, рассосалась, к Дарту подвалил Хиксли. У обоих физиономии даже для похорон были чересчур хмурые. Гурьба преподавателей и студентов
