И бокалы сдвинулись, мелодично звеня. Смолин осушил свойраньше остальных, Инга глянула на него чуточку удивленно и встревоженно — непомнила, чтобы за время отношений он надирался так быстро и качественно. Смолинподнял ладонь энергичным жестом:
— Порядок, малыш, нужно же когда-нибудь расслабиться…День такой…
Давненько с ним такого не случалось — душа просила разгула,буйного веселья, грохота каблуков под девичьи взвизги и прочего гусарства…
Он глянул на сложенную в несколько раз газету, лежавшую подлоктем Кота Ученого — и жестко усмехнулся, вернее, просто дернул углом рта. Нуда, конечно. На сенсацию тянет не только у нас, а, пожалуй что, и в столицах…
Вчера поутру нагрянули к Зондеру — и не милиция, а ребяткигораздо более серьезные, причем из тех, кто в основном занимается борьбой стерроризмом. И часиков через несколько Зондер прочно обосновался на нарах. Акак еще прикажете поступать с человеком, набившим квартиру этакой благодатью?Автомат МП-40, который как-то привыкли именовать «шмайсером». Вальтеры трехмодификаций, парабеллумы — двух. Маленький маузер. Причем вся эта машинерияисправнейшая, действующая, заряжай и стреляй, благо запас патронов для каждогоствола тут же складирован, чтобы далеко не ходить. Одним словом, сел Зондерпрочно и надежно — а если учесть, что, получив хитрыми путями определеннуюнаводку, следователи его разрабатывают по поводу Шевалье, получается и вовсетики-так…
Зондера сдал Врубель — по приказу Смолина. Были у Врубеляеще со старых времен разнообразные знакомства, и вот теперь пригодились. Ну, инаводка порхнула в серое здание не сама по себе, а в результате разработаннойСмолиным комбинации… Тики-так.
Вообще-то это было категорически против правил и понятий —сдавать кого-то из своих. Из своих, как ни крути. Но в этом случае Смолин себянарушителем не чувствовал, ни малейших укусов совести, даже комариных, нечувствовал. Будь Зондер просто сволочью, неприятным типом, гадом ползучим, всеравно в падлу считалось бы протрепаться посторонним о его нешуточном арсенале,не говоря уж о том, чтобы напрямую сдать. Но коли уж Смолин был на стопроцентов уверен, что именно Зондер убил Шевалье… Перехватив его взгляд, КотУченый покосился на газету у себя под локтем, пожал плечами:
— Не повезло мужику. Человечек, конечно, был дрянной,шизо законченное, но все равно, печально…
— Печально, — сказал Смолин без малейшегосочувствия. — Куда печальнее…
Он решительно выбрался из-за стола, чуток все жепошатнувшись, но равновесие удержал легко, прошел к калиточке, не натыкаясь наспинку стульев и этот дурацкий плетень. Распахнул ее, относительно ровным шагомнаправился через зал к музыкантам, только что разобравшим свои инструменты,баблом от посетителей пока что не заряженных и потому пребывавших в некотороймеланхолии. Ранний вечер, далеко еще до настоящего веселья, и ползала ненабралось еще, а те, что уже пришли, и выпить толком не успели, за исключениемСмолина…
Он достал из нагрудного кармана деньги и дал музыкантам — неумопомрачительную сумму, но все же достаточно, чтобы они опознали правильногоклиента и моментально стряхнули сонную одурь. Кратенько объяснив боевую задачу,Смолин добавил:
— Вы уж того, ребятки… Со всей дурной цыганщиной. Уменя нечто наподобие праздника, душа просит… И без перерыва, если что, ещеподогрею. Я сам скажу, когда хватит. Я скажу…
И они врезали. Они врезали так, что все, кто был в зале,вздрогнули в первый миг. А потом солист выдал:
Сон мне — ж-ж-желтыя аг-гни,
йи хр-р-р-риплю во сне я:
Па-авремени! Па-авремени! Утро мудренее…
Вот это было славно, это было то, чего просила душа — иСмолин, слегка бацнув чечеточку для затравки, пошел «цыганочкой» по окружноститанцпола, и это было как лет тридцать пять назад, во времена танцплощадки впарке отдыха, забытых шлягеров, забытых девочек и забытых драк. Оркестр гремел игрохотал, идеально выдавая ту самую дурную цыганщину.
Смолин плясал — откуда что взялось и вспомнилось? Онвыстукивал чечетку, выбрасывал вперед руки поочередно, завершая неизвестнокоторый по счету круг. Он выкладывался весь, он ничего не видел вокруг, онлетел над полом, крутился волчком, закинув за голову левую руку и отведяправую, отчебучивал все коленца, какие только помнил. Вся жизнь и душа, всязвериная радость от победы были вложены в этот отчаянный пляс…
Оркестр надрывался:
Где-то кони пляшут в такт,
нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так,
а в конце — подавно.
И ни церковь, ни кабак -
ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята…
Нет, шалишь, думал Смолин, проносясь, казалось, над полом ине касаясь его подошвами. Всё так, ребята, всё так — каждому воздастся по деламего, за хорошее и за мерзкое, всё так, мы победили именно потому, что мы немразь…
А потом всё как-то оборвалось, настала тишина, и Смолин,враз оборвав лихой перепляс, направился к себе за столик — лабухи ухитрилисьугадать момент, когда ему хватило. Он плюхнулся на свое место, распаренный иподуставший. Глыба без малейших просьб схватил бутылку и набуровил полный бокал— ему одному. Смолин осушил его опять-таки одним глотком, посидел, закрывглаза, прижавшись затылком к высокой резной спинке вычурного тяжелого кресла.
Когда он открыл глаза и оглядел присутствующих, знал, чтолицо у него совершенно спокойное, взгляд умиротворенный, а улыбка — натуральновеселая. Даже Инга перестала украдкой бросать на него удивленно-тревожныевзгляды, расслабилась и заулыбалась.
— Ну что, народ? — громко спросил Смолин. —Выпьем за процветание майора Летягина, чтоб ему на новом месте служилосьгладко?
И взялся за бутылку. Он уже заезжал утречком в РОВД и,притворяясь, будто читает вывешенные на стенде объявления, с большимудовольствием разглядывал майора Летягина, сидевшего в глубине дежурки за однимиз столов. Такое у него теперь было новое рабочее место. В той самой статье оЗондере в конце был задан естественный и уместный, в общем-то, вопрос: а почемуже означенный майор не арсеналы выявляет, подобные только что вскрытомусмежниками, а дурью мается, за сувенирные мечи народ всерьез привлекая икасаемо фантазийных орденов дела заводя? Это и стало последней каплей, искавшееблаговидного предлога родимое начальство с превеликой радостью отправило майорак новому месту службы, где вожделенных подполковничьих звезд ему в ближайшиевремена вряд ли дождаться… Абзац котенку.
Когда все поставили опустевшие бокалы, к Смолину нагнулсяКот Ученый и серьезно спросил:
— Вася, ты ничего не слышал? Болтают, какая-тодерьмовая интрига крутилась, то ли прибрать к рукам всю шантарскую антикваркухотел кто-то, то ли вообще к ногтю взять…
