столешницу. Стол сложился пополам, жалобно звякнула посуда, вся семья ювелира вздрогнула и сжалась в страхе.
— Если вы за драгоценности, то здесь их нет… — залепетал Гершель непослушным языком, — Всё в лавке!
— Плевать мне на драгоценности! — холодно ответил я, — Мне нужно другое.
— Но… я не помню вас! Если что-то, когда-то, напутал в цене… я готов искупить!
— Нет. Другое.
— Но… что⁈
— Посмотри на эти печати, Гершель, — я вытащил запечатанные письма, которые дала мне Александра, — Мне нужно, чтобы ты изготовил такую же печать. Чтобы я мог эти письма вскрыть, а потом запечатать снова. И адресат не заподозрил бы, что письма вскрывали.
— Это невозможно! Это запрещено!
— Тогда вся твоя семья умрёт, — спокойно пожал я плечами, — Начиная от самых маленьких. Ну, вот, к примеру, начнём с вот этой девочки… как тебя зовут, малышка?
— Марьям… — пролепетала крошка.
— Начнём с Марьям! — решил я, доставая кинжал, — Итак?..
Краем глаза я видел, как испуганным изваянием застыла в дверях Катерина. Ну… даже хорошо! Никто не подумает, что может успеть выскочить в дверь!
Гершель затравленно посмотрел на перерубленный стол, на холодную сталь кинжала у меня в руке…
— Но это долго! Это займёт несколько дней! И все приспособления у меня в лавке, не дома!
— Ты не понял, Гершель. Мне не нужна печать в полном смысле этого слова. Мне достаточно прочитать письма и запечатать их снова. Всего три письма. А потом печать можно будет выкинуть, сломать или сжечь. Так что, вполне хватит простой заготовки для печати, не из камня, а из… гипса, например. Или из чего вы делаете заготовки?
— Но…
— Бедная Марьям! — вздохнул я, — Подойди ко мне, малышка!
— Нет! — взвизгнула девочка, прячась в складки платья своей матери.
— Но мне в любом случае, нужен гипс, инструменты! — взвыл ювелир, — А это всё в лавке!
— Хорошо, — вздохнул я, — Пошли в лавку сына. Он принесёт тебе нужное. Но хочу предупредить: перед воротами, в тени других домов, дежурит мой человек. Если твой сын придёт обратно в сопровождении стражи, мой человек свистнет в свисток. Стража найдёт здесь только трупы… Ты видел, что я умею обращаться с мечом!
— Да-да, конечно, — лихорадочно пробормотал ювелир, — Шмуэль, сынок, быстренько сбегай в лавку и принеси мне… и он принялся перечислять такие названия, которых я раньше и не слышал. Какой-то грабштихель, шпицштихель, флахшихель и ещё куча подобного. Что бы это значило?..
С полчаса мы напряжённо ожидали. Всё это время ювелир — под лупой! — рассматривал печати. Наконец, появился мальчишка, с мешочком, в котором он принёс инструменты.
Я выглянул в окно, которое — удачно! — выходило на улицу. Вроде тихо…
— Эх, стола-то и нету… — печально заметил ювелир.
Я молча вытащил половину стола из-под скатерти и пристроил обрубленным концом на подоконник. Получилось несколько кривовато, но достаточно, чтобы можно было работать. И ювелир принялся за дело.
Полчаса… час…
— Свечи кончаются… — заметил ювелир.
— В доме есть ещё свечи?
— Есть… в кладовой.
— Ты! — указал я на служанку, — Сходишь в кладовую и принесёшь свечи. Все, какие есть! А, на всякий случай, чтобы ты не сделала глупостей, тебя проводит вот эта леди!
— Я? — удивилась Катерина.
— Ты, — подтвердил я, — Кто же ещё?
Умная служака принесла ещё и подсвечники. На той половинке стола, где работал ювелир, стало ещё светлее. Семья ювелира уже давно жалась в углу. В самом дальнем от меня углу… аж на целых три шага!
Ещё полчаса… час…
— Шмуэль, дай мне сургуч!
— Он здесь, в мешке, рядом с тобой…
Ювелир накапал сургучом прямо на поверхность стола и сделал первый, пробный оттиск. Рядом положил один из конвертов. Нахмурился, и принялся опять что-то подпиливать своими странными «штихилями».
Ещё полчаса… час…
Все молчали. Даже маленькие дети не плакали, хотя, кажется, им самое время сладко спать в кроватях. Только слышалось осторожное: «вжик-вжик». Ювелир старался изо всех сил. Уже несколько пятен сургуча пятнали обломок стола.
Я стоял неподалёку, опираясь на свою великолепную трость, но одну руку положив на рукоять меча. Так, на всякий случай. Чтобы всем видно было.
Ещё полчаса… час…
— Готово! — поднял на меня взгляд из-за стола ювелир, — Взгляните сами…
— Ну-ка, ну-ка… — я склонился над столом. На столешнице красовалась сургучная блямба, а рядом лежал запечатанный конверт, с такой же печатью. Такой же? Лев есть… щит в лапах льва… крест на щите… завитушки по кругу… Джунгли, что ли⁈ Если завитушки с листиками? Ну, и что в целом? Очень похоже! Я бы не отличил!
— Печать надёжная? На три запечатывания хватит?
— Хватит…
И я, недрогнувшей рукой сломал первую печать. Быстро прочитал содержимое. Однако!!! Кто бы мог подумать⁈
— Запечатывай! — бросил я, ломая вторую печать.
Ну, здесь не так интересно. Обычное рекомендательное письмо.
— Запечатывай!
Третье письмо. И опять — сюрпризы! Ну, Александра! А с виду и не скажешь!
— Запечатывай! Дай посмотрю! Хорошо… А теперь, вот тебе сорок золотых флоринов. Это за сломанный стол, за работу и вообще… за всё, что случилось. Печать советую сломать. Ну, а мы пойдём…
— Так вы, что? Не убьёте меня⁈ — так искренне удивился ювелир, что и я в ответ удивился.
— Нет… и не собирался… С чего ты взял?
— Но я же буду обязан доложить о случившемся в гильдию! Вас поймают и повесят! Или отрубят голову, если вы благородный!
— Та-а-ак… Во-первых, любезный Гершель, ты не доложишь в гильдию! Потому, что ты обязан был отказаться, а ты не отказался! И угроза близким не оправдание. Тебя выгонят из гильдии! И что ты будешь делать, если больше ты ничего делать не умеешь? Вместе со своей семьёй сядешь на шею родственникам? Хор-р-рошенькое решение! Во-вторых, если меня, как ты выразился, «схватят», где доказательства? Подложной печати при мне нет, письма запечатаны так, что не определить, той ли печатью они запечатаны или этой… А если ты на меня наговариваешь? Ты, простолюдин, наговариваешь на благородного господина⁈ Кого из нас вздёрнут? И в-третьих, позволь тебе представить: её сиятельство, леди Катерина де Мино! Это её печать ты так усердно делал. Видишь ли, леди Катерина везёт с собой письма, написанные
