годом казаться. Или даже столетием…
— Кхм!.. — только и смог выдавить я из себя.
На следующее утро, сразу после утрени, мы с Катериной тронулись в путь. Категорически отказавшись от любого другого сопровождения, и в то же время не забывая об осторожности: четыре арбалета лежали в карете наготове — только взвести. И Эльке уже умела взводить арбалеты почти мгновенно.
Конечно, Александра настаивала, чтобы «хотя бы до Дижона» нас сопровождала охрана, но я был неумолим. Чем меньше людей знают о нашей поездке — тем нам спокойнее! И ещё, никому не нужно знать, где именно мы остановимся в Дижоне. А я такую остановку запланировал! Потому что так надо.
Глава 16
Путешествие к папе
Мы по всей Земле кочуем,
На погоду не глядим,
Где придётся заночуем,
Что придётся, то едим…
Л. Варданян-И. Шаферан.
Песня «Бродячие артисты».
— Уже рассвело… — сладко зевнула Катерина, выглядывая из окошка кареты, — А меня, признаться, разморило… Эх, Андреас, как хорошо было дома! Да, разве тебя бросишь? Пропадёшь ты без меня, бедолага!.. Да, кстати, ты теперь не Андреас и не Эндрю! Ты теперь Эдвард. Привыкай. И я привыкать буду.
— Эдвард, так Эдвард, — рассеянно заметил я, оглядываясь.
— Ну, что? На пристань? Или зайдём помолиться? Сегодня мне хочется посетить Нотр-Дам-де-Дижон. Да и тебе, как крестоносцу, следовало бы вознести молитву Богородице!
— Ну, если следует, то пошли. Не будем вызывать подозрений.
— Что-то ты… слишком послушный! Ну, ладно! Чтоб ты знал, символ Дижона — сова. Так вот, в одном из внешних углов собора Нотр-Дам-де-Дижон сделана скульптура совы. Говорят, если её погладить левой рукой — непременно левой! — то сбудутся твои желания. Все, кто проходит мимо, обязательно делают этот жест! Гладят сову. И нам надо. Чтобы у папы всё прошло хорошо. А?
— Язычество какое-то… — пробормотал я, — Идти в храм, возносить молитвы святым, и по пути гладить каменную сову?
— От тебя, что, убудет?..
— Ну, пойдём, погладим…
— Ох, что-то ты сегодня чересчур послушный… Не к добру это…
Ясно, не к добру. На вечер я запланировал очень сомнительное дельце.
* * *
— Теперь на пристань? — Катерина вышла из храма и прищурилась, разглядывая тусклое, зимнее солнце.
— В трактир, — ответил я, — На пристань поедем завтра с утра.
— Почему?..
— Ну-у-у… поброжу по городу, поищу себе трость! Надо же мне привыкать к трости?
— Врёшь!
— Ну и вру, что с того?.. В любом случае, на пристань поедем завтра утром.
— Что ты задумал, Андреас⁈ — в глазах девушки затрепетал страх.
— Я не Андреас, я Эдвард, забыла? А задумал… ох, лучше тебе не знать!
— Говори! — и в одном этом слове лязгнуло столько металла, что я поёжился.
— Не скажу! Иначе ты меня отговоришь. Пошли лучше гулять, заодно, и в самом деле, трость подберём.
— Не скажешь?
— Не скажу!
— Ох, смотри, Анд… Эдвард, найдёшь ты себе приключений на пятую точку!
Я благоразумно промолчал. И целый день мы гуляли с Катериной. Хотя удовольствия я не получил. Девушка надулась и на все мои попытки разговорить её, бурчала что-то невнятное. А жаль! Дижон — интересный и удивительный город. И столько моих вопросов остались без ответов… жаль!
Ближе к вечеру, когда добрые дижонцы садились ужинать, мы оказались почти на окраине города. Как я и задумал.
— Почтенный! — окликнул я спешащего прохожего, — Не подскажешь ли, где поблизости жилище хорошего ювелира?
— Жилище? — удивлённо переспросил тот, останавливаясь перед перегородившей ему дорогу тростью — да! мы купили мне симпатичную трость! — Или лавка?
— Жилище, — повторил я.
— Вот здесь, за поворотом, ворота выкрашены диагональными полосами… Там живёт ювелир Гершель. Только, зачем вам жилище? А из лавки он, наверняка, уже ушёл.
— Благодарю тебя, добрый человек, — величественно кивнул я, убирая трость с его пути, — Пусть будет над тобой милость Божья.
— Во веки веков… — машинально ответил тот, и припустил дальше, по своим делам.
— Ну, что? — почему-то шёпотом спросил я Катерину, — Я собираюсь напасть на ювелира… Ты со мной?
— Напасть на… ювелира⁈ — девушка схватилась за сердце, — Зачем⁈
— Так надо! Но я могу оставить тебя неподалёку. А когда выйду…
— Нет уж! — отрезала Катерина, — Я с тобой! По крайней мере, дам в суде показания! И учти, показания будут правдивыми!
— Спасибо… — печально ответил я, принимаясь стучать в ворота, — Это даже больше, чем я рассчитывал.
Очень долго никто не открывал. А я не переставал барабанить в ворота. Наконец, ворота приоткрылись.
— Что угодно⁈ — в щель выглянула рассерженная девушка, по всей видимости, служанка.
— Ювелир Гершель дома? — уточнил я.
— Дома, но он никого…
— Отлично! — заметил я, делая шаг вперёд.
Понятно, что хрупкая служанка не преграда для будущего крестоносца! Она пискнула и еле успела увернуться. А я, подчёркнуто размеренно и неторопливо, расправив плечи, зашагал к дому.
Конечно, если бы я бросился бегом, она подняла бы крик. Если бы за мной полезли другие мордовороты, она подняла бы крик. Господи, да при любом подозрении, она подняла бы крик! Но за мной, застенчиво, протиснулась леди, явно дворянской наружности, и засеменила вслед. Служанка растерянно оглянулась, на всякий случай выглянула за ворота, убедилась, что кроме нас никого нет, накинула на ворота огромный замок, и побежала вслед за нами.
— Но, господин Гершель никого не принимает!
— Нас примет! — я сказал это так уверенно, что служанка только плечами пожала и юркнула прямо перед нами в дверь.
Случившееся выходило за рамки обычного, а значит, не её ума это дело. Надо доложить хозяину, а уж он решит.
Я не спеша шёл следом. Пусть докладывает. Уже через минуту я сам о себе доложу.
* * *
Семья ювелира собралась за столом. Собственно, то что мне и надо. Именно для этого я и откладывал свой визит до вечера. Итак… это явно сам ювелир, это жена, а это… раз-два-три-четыре-пять-шесть… детишки. Один уже взросленький совсем, наверняка отцу в лавке помогает. И это тоже хорошо.
— Простите, чем обязан… — растерянно приподнялся ювелир со своего места.
Я молча вытащил меч из ножен и рубанул со всей силы по столу. Одним ударом перерубив
