танкового полка, в сопровождении взвода личного конвоя первопризывных амазонок, при священном Красном Знамени. На окраине лагеря дымились полевые кухни, из которых бывшим военнопленным заканчивали раздавать ужин, а бойцовые остроухие из резервных эскадронов, выделенные в наряд в качестве временной военной полиции, бдительно смотрели за порядком. И порядок присутствовал. Выстроившийся в очереди народ получал в свои котелки пшенную кашу с поджаренным мясом трицератопса, говорил остроухим раздатчицам «спасибо», после чего отходил в сторону и начинал энергично стучать ложками. После немецкого суточного рациона для пленных, состоявшего из литра жидкого, как вода, супа из овощных очисток и двухсот грамм серого хлеба с отрубями, кормежка в карантинном лагере могла считаться пищей богов. Примерно две трети из временного контингента (в основном те, кого мы отжали у немцев вчера и позавчера) уже досыта наелись, искупались, постирали в реке вещи и пришли в более-менее человекообразное состояние, однако сегодняшний улов с Гродненской операции пока представлял собой серую затравленную и голодную толпу.
Еще приближаясь к этому месту, я ощутил назревшие и перезревшие настроения внутри солдатской массы. Да, именно так: по большей части эти люди снова ощущались как солдаты, и для массового изъявления желания принести встречную клятву им не хватало только детонатора, то есть моего собственного присутствия. Когда УАЗик остановился, к нему подошел майор Гаврилов и доложил, что в его хозяйстве все в порядке, никаких особенных происшествий не имеется, но люди потихоньку начинают бухтеть, не понимая смысл своего нахождения в этом санатории и своих дальнейших перспектив.
- Смысл нахождения в санатории, - сказал я, - как раз в том и состоит, чтобы настоящие советские люди, которые не могут бездельничать, пока их товарищи сражаются на фронте, сами отделились от всех прочих, считающих, что тут они хорошо устроились. Своими способностями я тоже чувствую, что ситуация созрела уже в достаточной степени, а потому, товарищ майор, постройте у дороги тех, кто уже закончил прием пищи. Будем говорить. Сейчас мне остро требуются люди причастные к технике, механики-водители, командиры и наводчики танков, артиллеристы, водители грузовых и легковых машин, броневиков, а также мотоциклисты. Ближайшей ночью под Островом у меня намечается операция по разгрому двух германских танковых дивизий с попутным отжимом большей части принадлежащего им движимого имущества, в том числе танков, моторизованной артиллерии и автомобильного обоза.
- Мне уже говорили, что вы большой дока по добыче разного трофейного имущества и что оно у вас не лежит на складах, а по-хозяйски сразу идет в дело, - хмыкнул Гаврилов. - Должен сказать, что вполне одобряю такой подход. Только хотелось бы спросить: пленных немцев вы опять отправите в подарок товарищу Сталину голыми на Красную площадь или как?
- Или как, товарищ майор, - ответил я. - В таком экстравагантном способе заявить о своем существовании нет необходимости. Я просто оставлю их связанными на месте дожидаться советских войск, которые займут плацдарм у Острова к полудню завтрашнего дня, и на этом умою руки. А сейчас стройте людей, товарищ Гаврилов, времени у нас не особо много.
Когда майор Гаврилов ушел выполнять приказание, генерал Карбышев тихонько спросил:
- А что, Сергей Сергеевич, вы и в самом деле планируете выиграть эту войну исключительно за счет трофеев, отбитых у германской армии?
Я вздохнул и ответил:
- Вы, Дмитрий Михайлович, совершенно неправильно понимаете мою здешнюю роль и мою задачу. Просто выиграть войну - это как два пальца об асфальт, и никакая армия для этого мне не нужна. Достаточно нанести несколько тактических плазменных ударов по центрам принятия решений и пунктам управления - и выжившие германские генералы прибегут к вам мириться с криком «Ой, как нехорошо получилось, камрады! Во всем был виноват только злой Гитлер, а мы белые и пушистые. Мир, мир, мир’». И даже если Советский Союз по итогам такой, с позволения сказать, войны оккупирует всю Европу, он все равно останется все той же рыхлой и необ-катанной структурой, что и до войны, без всякого боевого опыта и международного авторитета, ведь все его успехи будут достигнуты чужими усилиями. Дураки, вроде Тимошенко и Кулика, все останутся на своих местах, а политические лозунги, в том числе и крайне ошибочные, поднимутся еще выше, ведь помощь извне подтвердила их правильность и безошибочность. А так недалеко и до повторения нынешней беды. Нет, все должно быть совсем иначе. Сначала я, убрав эффект внезапности нападения и опережения в развертывании, помогу фронту влипнуть в землю по линии старой границы, примерно как в шестнадцатом году, когда траншеи перечеркнули континент от Балтики до Черного моря. Таким образом, Советский Союз не утратит ни одного значимого промышленного центра и не понесет катастрофических потерь в гражданском населении, в народе проснется подспудно дремлющая страшная сила, а советские войска станут беспрепятственно набирать боевой опыт, не сгорая поминутно в дурацких окружениях, куда их загоняли рукожопые генералы мирного времени. Военные гении, которых у вас достаточно, в самые короткие сроки подрастут в должностях и званиях, и займут положенные им места во главе армий и фронтов, загнав дураков в глубокий тыл или под расстрел. А потом будут первые зимние контрнаступления - своего рода экзамен Красной Армии на зрелость. Но только случатся они не под Тихвином, Москвой, Севастополем и Ростовом-на-Дону, а под Таллинном Псковом, Неве-лем, Оршей и Житомиром. И вот тогда пойдет совсем другая война, в которой я буду только советчиком и помощником, а не главным победителем. Победить Гитлера и освободить всю Европу до самого Ламанша должен великий советский народ под руководством гения товарища Сталина, а не пришелец из других миров самовластный Артанский князь Серегин. Мне такая роль не нужна и прямо вредна, а вот то, что я помогу спасти от ужасной смерти несколько миллионов советских людей, будет греть мою душу сильнее любых орденов и медалей. И больше ничего мне не нужно от вашего мира, ничего!
- Да, Сергей Сергеевич, - сказал Карбышев, - теперь я понял, как вашу тактику со стратегией, так и вашу человеческую сущность. Исходя из изложенного вами плана, можете рассчитывать на мое полное содействие от начала и до конца, ибо я тоже считаю, что даденое даром растрачивается потом с необычайной легкостью.
- Спасибо, Дмитрий Михайлович, - ответил я. - Но учтите, что на первом этапе изрядно постараться придется именно нам с вами, а также бойцам генералов Велизария и Багратиона. При отсутствии мощной промышленной базы, на которую могла бы опереться моя армия, без трофеев никак. Что-то я закупаю на стороне
