Александр Михайловский, Юлия Маркова Год 1918, Чаша гнева
Часть 61
Семьсот восемьдесят второй день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Окончательного наполнения энергией каналов в восемнадцатый год мы ждали шесть дней. Не мгновенно (как хотелось бы, потому что слова Димы-Колдуна о возможности попасть в мир Великой Отечественной Войны к шапочному разбору напрягали), но и не так долго, чтобы от нетерпения сгрызть ногти на руках до локтей. Единственное, что нам оставалось, это следить за Фракийско-Константинопольской операцией русско-болгарских сил, развивающейся с неумолимостью снежной лавины. К исходу одиннадцатого ноября вторая армия генерала Горбатовского с ожесточенными боями взяла Кыркларели, отбросив противника в сторону города Бабаэски. Одновременно с этим первая и вторая болгарские армии под объединенным командованием генерала Радко-Дмитриева форсировали Марицу и, преодолевая отчаянное сопротивление противника, овладели населенным пунктом Узункенпрю, обозначив вторую сторону малых клещей, а девятая армия генерала Лечицкого, продвинувшись до ближних подступов к Эдирне, огнем тяжелых осадных орудий принялась разносить город в щебень. При этом пятая армия генерала Плеве, испытывавшая наименьшее сопротивление, пехотой продвинулась до Текирдага, а конный корпус генерала Келлера выдвинулся еще дальше и перерезал железную дорогу Эдирне-Константинополь в районе города Чёркезкей. А вот это уже односторонние большие клещи... Вот так: Артанский князь взирает на все, засунув руки в карманы, а его протеже воюют так, что любо-дорого смотреть. Еще неделя - и все тут будет кончено.
И вот наступил тот день, когда Дима-Колдун сообщил, что мир восемнадцатого года созрел для прощупывания. Открыв первое просмотровое окно в Петроград того мира, мы увидели зимний пейзаж: присыпанные снегом крыши домов, заваленные сугробами замусоренные улицы, тлеющие на перекрестках костры, вокруг которых, притопывая, греются вооруженные неряшливые люди, частью в штатском, частью в солдатском и матросском обмундировании. От обыкновенных бандитов их отличают только красные повязки на рукавах или такие же банты, приколотые в петлицах. Ну чисто сцена из старого советского телефильма «Рожденная революцией». Для полного антуража не хватает только гопников, пристающих к хорошо одетой дамочке, или каких-нибудь бандюков, вламывающихся в богатый особняк с целью его экспроприации. Самодельные «милиционеры» с винтовками в таком случае и ухом не ведут, ведь у главаря банды всегда есть какой-нибудь самодельный мандат, да и силы обычно неравны.
- Зима - это интересно, - сказал я. - Вряд ли это декабрь, ибо нам была обещана первая половина года. Скорее всего, январь, февраль или март.
- Март тоже вряд ли, Сергей Сергеевич, - напуская на себя солидность, баском произнес Профессор. - Я читал, что весна в восемнадцатом году была ранняя, а тут - никаких признаков капели или подтаивания сугробов.
- Молодец, Профессор, - похвалил я, - пять за наблюдательность. Но диапазон январь-февраль - это слишком неточно, чтобы планировать хоть какую-то деятельность. Нужна конкретная дата.
- Нужно брать языка, - безапелляционно заявила Кобра. - Иначе никак. И не босяка, а какого-нибудь прилично одетого господина, хорошо ориентирующегося в том, какая сейчас дата по юлианскому, а какая по григорианскому календарю. Не исключено, что момент такой, что нам придется немедленно хватать ноги в руки и гнаться за убегающим временем, а мы тут стоим и разговоры разговариваем.
- И что потом? - спросила Птица. - Мы вернем этого человека в творящийся в его мире революционный хаос? По сравнению с тем, что мы видим, даже наши бандитские «девяностые» кажутся благоуханными райскими кущами. По крайней мере, уголовный розыск тогда никто не отменял, и беспредел удерживался хоть в каких-то рамках.
- Беспредел продлился гораздо дольше «девяностых», - сказал я, - да и в семнадцатом году сыскную полицию отменили отнюдь не большевики, а Временное правительство. И оно же вместе с политическими заключенными выпустило из мест заключения всех уголовников. Присев на Россию, аки голуби на памятник Петру Великому, эти «люди с хорошими лицами» тут же постарались загадить все, что находится в пределах их досягаемости. Всей своей сущностью Защитника Земли Русской я ощущаю исходящий от того мира смертный ужас и торжество самого необузданного и гнусного насилия. Прежде я желал избежать этого задания, но теперь вижу, что с моей стороны это была слабость духа. Моя задача - загнать всю эту хтонь обратно в Ад, чтобы не было ее больше среди людей. И еще я понимаю, что в новом мире у меня совершенно не будет времени на сантименты, а потому придется бить наотмашь изо всей силы как по безумным углубителям революции, так по их оппонентам из числа белых генералов, национальных сепаратистов и иностранных интервентов, к какому бы блоку стран они ни принадлежали. Еще я хочу призвать к ответу людей, которые за год до текущих событий схватились за власть, вырвав ее из рук ослабевшего царя, но не смогли принести измученной стране ничего, кроме окончательного разорения и развоплощения. Но эта деятельность пойдет у меня в попутном режиме, поскольку ничего в текущем раскладе эти люди изменить уже не в состоянии. Они свое дело уже сделали. Dixi! Да будет так!
Прогремел небесный гром, своей печатью скрепляя мою программу. Просмотровое окно тем временем продолжало медленно и печально скользить вдоль улицы, заглядывая в каждую темную подворотню. И вдруг боец Матильда крикнула, указывая в темноту провала:
- Смотрите, Сергей Сергеевич! Там женщину грабят!
И точно. В одной из подворотен три типа босяцко-уголовного вида прижали к стене хорошо одетую дамочку (явно из недавней чистой публики) и проводили над ней процесс экспроприации. Пока один направлял на жертву браунинг, другой зажимал ей рот, а третий, расстегнув пальтишко, шарил руками на теле. Ну вот и гопники нарисовались, куда же без них... Кобра, она у нас такая - отреагировала на это безобразие почти мгновенно.
- Погоди, Батя, я сейчас! - выкрикнула она и, выхватив из ножен «Дочь Хаоса», превратила просмотровое окно в полноценный портал, после чего ринулась наводить справедливость в своем стиле.
Как тогда с Ильичом в мире русско-японской войны, я и сказать ничего не успел, а все было уже кончено. Первой, срубленная по локоть, куда-то в сторону улетела рука с браунингом. Второй выпад - и острие махайры на ладонь входит в левый глаз того
