Книга Четыре угла - Виктория Лысенкова

– Костер сейчас потухнет! Нет смысла играть. Чудок, Герман, пойдемте! – Кричал Кабачок из пещеры, пытаясь пробить голосом звуки разбивающихся о землю капель, шум которых заволок всё вокруг.

Но Чудок и Герман не останавливались. Они отошли от костра уже на десять метров в темноту ночи. Последний раунд. Чудок бросает вспыхалку, она падает далеко от костра, будучи сбитой дождем, затем вспыхивает и улетает прочь. Если Герман сможет справиться с волнением и обстоятельствами, он может избежать такого же неудачного броска. Человек прицелился и бросил вспыхалку. Она упала возле тех камней, через которых перелезали они с Окалой, потом вспыхнула, и камень прилетел прямо в костер. Победа! Герман Риц выиграл Чудока великолепного.

– Титан! Я новый титан! – Герман прыгал от радости и счастья. Почти детская забава вернула забытое отстранение от взрослой жизни.

Чудок был побежден, но не сломлен.

– В следующий раз ты проиграешь и вернешь мне мой титул.

Ветер подбрасывал волосы Германа вверх, превращая их в самостоятельные фантастические существа, исполняющих какой-то свой непонятно смешной танец. А дождь уже намочил и одежду и ноги, но ему было все равно. Он шел в сторону пещеры, хлюпал ступнями и глупо улыбался. И если бы он был в мире людей сейчас, ему было бы всё равно, что это кому-то не по душе и ему было бы хорошо, если кому-то стало бы легче от его улыбки. Да, он улыбался в непогоду, весь мокрый от дождя, с растрёпанными волосами! И что? Просто он почувствовал себя ребёнком, который напрыгался в луже, побрызгался водой и стоит довольный, не зная, будет его ругать или над ним смеяться мама.

Обогревшись у костра и уснув, Герман проснулся утром сухим, свеженьким, почти чистым и счастливым. Он сразу посмотрел в небо и пробивающиеся сквозь дождливые тучи лучи солнца.

– Хорошо, что ты уже проснулся. Чудок не хотел уходить не попрощавшись. – Сидя на бревне, сказала Окала.

Герман потер лицо кулаками, зевнул и удивленно, но сонно спросил:

– Прощаться?

Герману дали несколько минут, чтобы он умылся, окончательно проснулся и выпил горячего сока, заменяющего, по видимому, чай мира людей.

– Герман, я был рад познакомиться с тобой. Уверен, наши дороги еще переплетутся. Но сейчас я ухожу, моя жизнь – путь. И этот путь точно приведет меня к тебе в скором времени. Не прощаюсь, но желаю лучшего.

– До встречи, Чудок. – Герман и Чудок обнялись на прощание, и клюволиций в своем черном длинном пончо отправился вдаль, прикрыв голову чем-то, напоминающим зонт.

Дождь заволок всё вокруг: дороги, ноги Германа и его сердце. Чудок уходил весь в черном с таким же цветом «зонтом» над головой, и его силуэт искажала дождливая погода. Вдруг стало немного грустно и даже одиноко, не мог Риц и подумать, что такое глубокое впечатление произведет на него тот, с кем он никогда не виделся и с кем будет редко видеться впредь. Печально всё это, но становится легче от одной мысли: «но он же вернётся через год, два или три, но вернётся. И тогда станет ясно, кто истинный титан, а кто всего лишь титанчик». Уже тогда Герман чувствовал, что знакомство с Чудоком не ограничится одной встречей, но размышления на эту тему не возникли.

Окала коснулась пальцами правой руки ладонь левой руки Германа и взглядом указала влево. Нужно было двигаться дальше, посмотреть другие места мира любви и счастья, понять, что каждая из локаций – самостоятельна. И если тут сейчас тепло и встает солнце, то в другом месте всегда ночь и идет снег. Контрасты природных особенностей и построек выдают в этом мире его стремление к гармонии, стабилизации неровностей, приносящих людям неудобства. Если в одной локации тебе жарко, то в другой будет прохлада или даже зимний холод. Не любишь затянувшийся дождь? Ступай в другое место, где светит солнце, лучами прожигающее траву. Мир любви и счастья дает шанс почувствовать себя в «своей тарелке» благодаря внутреннему многообразию.

Герман опечалено шагал за Окалой, смотря себе в ноги. За спиной у них осталась опустевшая пещера Инфаро, в которую Кабачок и Холман намерены были вернуться не раньше, чем через несколько дней. Что происходило вокруг во время движения, Герман не видел и не ощущал, пока не почувствовал наступающую прохладу. Студеный ветер насыщал кожу человека холодными мурашками, на руки начали медленно приземляться замершие капельки воды, а затем и мельчайшие крупинки снега. Герман поднял голову и увидел, как чистое голубое небо плавно переходит в тучами покрытое ночное пространство. Вдруг, послышался хруст под ногам. Снег под тяжелым весом человека терял свою воздушность и приминался, издавая звуки. Риц заулыбался.

– Хрустит! Окала! Это же снег! Он хрустит! – смеявшись, прокричал впереди идущей Окале Герман. Он начал кружиться, медленно переставляя ноги и вслушиваясь в снежные хрусты.

Потемнело. Молодой человек отвлекся от забавы и направил свой взор вперед, там была ночь, осыпаемая белыми крупными хлопьями снега. «Интересненько». И Риц решил посмотреть за спину. «Везде ли настала ночь? Не могли же мы так долго идти сюда». Обернувшись, пришелец увидел вдалеке сияющее теплым светом солнце.

– Окала! Окала! Ты это видела? Тут ночь и снег, а там лето и солнце! Поразительно. – Герман встал с удивлением, проговорив это и не закрывая рот от восхищения.

– Да, Герман. Видела. – Окала остановилась, дабы дать человеку насладиться противоречивостью и сочетаемостью локаций этого мира.

Повертев голову взад и вперед, осматривая мельком то снег в ночи, то дневное солнце, пришелец издал радостное «Эх!» и двинулся к Окале.

– Можем идти дальше.

– Точно? Мы можем еще постоять.

–Точно. Если я удивлен этому, то представляешь, как могу еще удивиться? Жду с нетерпением. Отправимся же в путь дальше. – Позабыв о недавней печали, направился к собственному счастью радостный Риц.

Ночь совсем поглотила Окалу и пришельца. Герману стало сложно различать предметы, ему не хватало хотя бы небольшого источника света. И вдруг по обе стороны от тропинки зажглись уличные фонари, лампочки которых были накрыты стеклянными ажурными плафонами, окруженными металлическими извивающимися прутьями в форме ветвей лиственных деревьев. Крупно падающие белые хлопьями снега, блестящие от света стоявших через каждые два метра фонарей, посыпались еще быстрее. Ветер подхватывал их и нёс по воздуху, кружа и сея повсюду.

– Вот бы ветер дул не так сильно! – закричал Герман Окале, морщась от порывов ветров и быстро разбивающихся об лицо снежинок.

И ветер затих.

Снежинки медленно сыпались сверху в низ, мерцая от огней фонарей разными красками. Заблестело все пространство вокруг. Земля сияла, пополняясь