итогом этим оказываются наполненные никому не нужными подробностями истории о церковной утвари в богом забытом городишке. Это может показаться удивительным: проза Надаша вроде бы лишена юмора, столь характерного для венгерской литературы в целом. Тут нет, как у Имре Кертеса, убийственных парадоксов, заставляющих читателя хохотать всесотрясающим хохотом олимпийских богов; нет здесь и кокетливых недоговоренностей Петера Эстерхази, порождающих при каждом повороте фразы легкое хихиканье, которое — кажется, по чисто физиологическим причинам — оборачивается к концу текста прекрасным настроением. Но юмор у Надаша все же есть — с ним не сразу соприкасаешься в силу сложности текста, но когда этот контакт происходит, он уже не отпускает. Символично, что столь явно забавной оказалась именно его последняя по времени «малая вещь».
Впрочем, такое встречалось и раньше. Фигурирующее в «Собственной смерти» — вещи ошеломительно серьезной — выражение «мой „другой“» (по-венгерски это одно слово, másikom) Надаш позаимствовал у поэта и прозаика Деже Тандори (1938–2019), причем тот обозначал этим словом отнюдь не рефлексию второго порядка в структуре субъективности, как у Надаша, а просто свою жену. Русскому читателю тут невольно вспоминается диалог из «Настройщика» Киры Муратовой, когда, столкнувшись с незнакомым визитером, гейского вида работник склада говорит своему напарнику: «Я почему-то подумал, что это твой», — а получив отрицательный ответ, переспрашивает: «Слушай, а может быть, это твой другой?»
Мы смеемся, когда смотрим фильмы Муратовой, потому что актеры там играют не персонажей, а продуманные до мелочей, ясные в своей структуре жизненные и общественные позиции, типы, демонстрируя своей игрой куда больше, чем их персонажи могут осознавать. В достаточной мере освоившись в прозе Надаша, начинаешь слышать в его нескончаемых разборах ощущений и переживаний нечто похожее. Ведь даже «Собственная смерть» завершается обращенной к жене просьбой автора-героя «купить десять плечиков для одежды, выбрав самые лучшие, отнести их в больницу и разыскать там дородную медсестру. Пусть хотя бы за плечиками не бегают». Концовка — по определению наиболее нагруженное смыслом место текста. И именно его заняла дородная медсестра, которая до последнего выясняла у умирающего, регулярный ли у него стул.
Примечания
1
Нет врожденных принципов (англ.; Джон Локк. «Опыт о человеческом разумении»). Здесь и далее примечания переводчика.
2
Газета венгерских социал-демократов, в 1948 г., с установлением коммунистической диктатуры, преобразованная в печатный орган профсоюзов.
3
Заставка перед вечерней сказкой для малышей на венгерском TV.
4
«У меня, например, есть небольшой физический недостаток, вот посмотрите» (нем.).
5
«Какая игра природы!.. Какая миленькая лапка!» (нем.). Перевод Р. Райт-Ковалевой. Обе цитаты в переводе.
6
Первоначально текст публиковался с продолжением в апреле 2014 — марте 2015 г. на венгерском литературном портале litera.hu. Отдельным изданием вышел в 2016 г. с иллюстрациями Андраша Форгача.
7
В годы Первой мировой войны на острове в невыносимых условиях лагеря для интернированных находился писатель Аладар Кунц. Этот опыт нашел отражение в выдающемся произведении венгерской прозы — книге Кунца «Черный монастырь» (1931), озаглавленной так по названию острова.
8
Дева Мария, заступись перед Богом за народ католический (лат.).
9
Русский перевод Вячеслава Середы увидел свет лишь в 2014 г. в издательстве «Kolonna Publications».
10
Дубин Б. О людях и книгах. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2018. С. 282.
11
Надаш П. Поучительные берлинские истории. Пер. с венг. Е. Малыхиной // Надаш П. Тренинги свободы. Избранные эссе / Сост. В. Середы. М.: Три квадрата, 2004. С. 73.
12
См.: https://litera.hu/magazin/interju/nadas-peterez-az-orokos-del.html.
13
Nádas P. Világló részletek. Emléklapok egy elbeszélő életéből. Bp., Jelenkor, 2017. I. 522. old.
