Морковников вернется и они смогут договориться. Фёдор перероет всю квартиру, весь дом, весь город и вернет ему его дебильный рассказ. Он думал об Инне. Она там сейчас ужасно переживает. Она будет его искать. Она позвонит Карцеву. Они снова подадут в розыск. Или придут к Морковникову. А что он скажет? А он скажет, что ничего не знает.
Посидев, Фёдор лег. Ноги свисали. Он их поджал. Мечтал уснуть и проснуться дома. Детские фантазии. Прошел час, а может, два. Или все десять? Вдруг загорелся свет, заставив его зажмуриться. Щелкнул замок, будто пистолетный затвор. На пороге стоял не Морковников, а очень толстая женщина в форме.
– Оправиться надо?
– Что? – Фёдор сел.
Она закрыла дверь и погасила свет.
Посидев, он дошкандыбал до двери и стал стучать. Вскоре она вернулась и открыла. Фёдор стал кричать глупости про безобразие и произвол.
– Послушай, дрочунок, – сказала она.
«Дрочунок. Смешно», – мелькнуло в голове.
– Стукнешь еще раз, и тебе будет плохо по-настоящему. Это понятно?
Он подумал, что соглашаться – унизительно, а спорить – опасно. И промолчал. Ее это устроило. Она снова закрыла дверь, оставив его в темноте.
Прошло еще сколько-то времени. Толстуха вернулась с бутылкой воды. Открыв дверь, тяжело наклонилась и поставила ее на пол.
– Как вас зовут? – спросил Фёдор.
– Алла Пугачёва.
– Позовите, пожалуйста, Олега Валерьевича.
– Он сам придет.
И снова оставила его в темноте.
Фёдор лег. И даже внезапно задремал. Снов не было. Проснувшись, он сразу подумал об Инне. И о том, сколько времени прошло. Наверно, уже утро. Слез с топчана и стал шарить руками, ища бутылку. Но вокруг было пусто. Может, ему это почудилось? Бутылку он задел ногой, схватил и стал жадно пить.
Захотелось в туалет, но никто не возвращался и не предлагал оправиться. Фёдор лежал и думал, что вот еще чуть-чуть потерпит, а потом использует пустую бутылку. Вряд ли туда все поместится. Ну и ладно. Остальное оставит в себе. Уже будет легче. Но пришел тощий и длинноносый человек в форме.
– В туалет надо? – спросил он.
– Да, пожалуйста, – ответил Фёдор.
Носатый отвел его в одноместный сортир. И вернул в темноту.
– Сколько времени сейчас? – спросил Фёдор в щель закрывающейся двери. – Дайте позвонить. Жена волнуется.
Ответа не было.
И глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Не было ни одного источника света. Даже из-под двери. Она закрывалась плотно. Фёдор лежал то с открытыми глазами, то с закрытыми. Разницы не было. И радовался теперь, что трезвый. С похмельем было бы совсем уж кисло.
Захотелось есть. И почему-то это чувство показалось ему постыдным. Когда носатый явился в следующий раз, с бутылкой воды, Фёдор ничего не сказал. Но спросил опять про Морковникова.
– У него выходной, – ответил тот.
– Как это выходной? А сколько мне тут сидеть?
– Тут? Тут можно долго просидеть, – сказал носатый. – Жрать хочешь?
– Нет.
И снова стал говорить глупости. Теперь про жалобы и ответственность. Но говорил это все опять в закрытую дверь. И не слишком громко.
Однако потом удалось уснуть. И увидеть сон. Там была Инна. Она каталась на гигантской карусели, визжа и болтая ногами, а он ждал внизу. И чувствовал, что эта карусель будет крутиться вечно. Она не спустится. А он не сможет подняться к ней.
Его разбудил Морковников. В камере горел свет. Фёдор сел, помял пальцами глаза.
– Идемте, – сказал Морковников. – Пора поговорить.
Они пришли в кабинет. За окном расстилался мягкий серый свет. Утро? День? Или вечер?
– Дайте позвонить, – сказал Фёдор.
– А поесть не хотите? Я вам тут королевский обед приготовил.
Он достал контейнер «Доширака», содрал целлофан, включил электрический чайник.
– Говяжий хотите?
– Нет.
Но живот жалобно заурчал. Морковников услышал и немножко улыбнулся:
– Ага, хотите.
– Что вам от меня надо? – спросил Фёдор.
– Вот это правильный вопрос. Я сегодня был у вас дома. Сами знаете, зачем я там был.
– А Инна…
– Не перебивайте. Так вот. Я обыскал все. Но рассказа не нашел.
– Он должен быть там.
– Должен, не должен, а его нет.
– Вы сказали Инне, где я?
– Какой такой Инне?
– Моей девушке. Она там живет.
– В квартиру меня впустил ваш друг-режиссер. Чего он там снял? Я забыл. «Из жизни медведей»? А больше я никого не видел. И рассказа, повторю, нет.
– А Инна где?
– Откуда я знаю? Может, в магазин ушла. Или гулять. Мне это неинтересно.
– Дайте позвонить.
– Минуточку.
Он разорвал пакетик со специями и посыпал лапшу.
Чайник вскипел. Морковников залил контейнер кипятком и закрыл крышкой.
– Пальчики оближете. Лучше, чем в грузинском ресторане. Ну ладно, ладно, шучу я. Не лучше. Но тоже ничего.
– Я не буду есть.
Морковников пожал плечами:
– Это уж как хотите. Я уговаривать не собираюсь. Ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за бабу Клаву. Не будете вы, буду я.
Он и правда открыл крышку, взял вилку и со свистом всасывал лапшу в ротовую дырочку, похожую на женскую уретру.
– Так вот, – сказал Морковников, жуя. – Вы украли мой рассказ. Взамен вы мне напишете другой рассказ. Все просто.
– Можно закурить? – спросил Фёдор, соображая, как бы поскорее выбраться на волю.
Теперь вместо извечного русского вопроса в голове стучал другой: «Где Инна? Где Инна? Где Инна?»
– Курите, конечно!
Морковников достал из ящика стола пачку, положил на стол.
– Сам я не курю, но всегда тут держу. Если клиент просит закурить, разговор у нас всегда получается.
– Я готов вам компенсировать потерю, – сказал Фёдор. – Может быть, вы сможете оценить ваш рассказ в денежном эквиваленте?
– Хуенте! – сказал Морковников, впрочем беззлобно. – Откупиться хотите? А вообще можно. Триста тысяч. Что вы так смотрите?
– Что-то многовато за рассказ, – ответил Фёдор, давясь дымом.
Судя по вони, сигареты для собеседников Морковников покупал на развалах Апрашки. Или забирал бесплатно.
– А вот премия Катаева так не считает. Я ведь им собирался рассказ отправить. И уверен, шансы на победу у меня были хорошие. Рассказ из народной жизни. Сейчас это редкость.
Морковников быстро слопал лапшу и выкинул контейнер под стол. Принес две чашки чая, достал коробочку шоколадных конфет. Отправил в рот три штуки подряд.
– Честно говоря, думаю, шансов у вас не было, – сказал Фёдор.
– Почему?
– Во-первых, для премии нужен номинатор.
– Фигня! Нашел бы, – отмахнулся Морковников. – И нашел, и договорился бы. Думаете, нет? Я умею договариваться. По-хорошему или по-плохому.
Он широко улыбнулся, показав зубы, вымазанные шоколадом.
– А что там во-вторых?
– Ну во-вторых, – сказал Фёдор. – Как бы это помягче. Это очень плохой рассказ. Даже не просто плохой, он никакой. Это даже не
