подсказывал, что он прав, переполняющие эмоции толкали на то, чтобы расплакаться и со всем согласиться; и в то же время ей очень хотелось быть предельно искренней с этим человеком, которого она в лицо знала от силы пять минут, и который только и делал, что ёрничал и шутил…
— Как там ребята-то? Кто остался?
— Из тех, кого вы знаете — только Костя, Серёжа и Нюра Колодкина.
— Ааа… Эта троица, — хмыкнул Виктор Саныч. — Новички же совсем.
— Да?
— Ну, появились незадолго до моего ухода. Забавные такие. Костя-то с Серёгой всё спорят?
— Конечно. О всякой ерунде вроде Ктулху и Будды…
Мужчина рассмеялся.
— Поня-я-тно… А кого ж ты привела?
— Одна девочка из моей школы, Агата Гауз. Другая — Ксюша, я с ней случайно познакомилась, когда она с гаража упала. Есть ещё Кирилл, которого мы «Колобком» зовём, он толстенький. И Саша Солнышев.
— Да ну, брешишь! Сашка до сих пор с вами?!
— У-угу…
Они проговорили ещё несколько минут, пока в палату не зашла Света, сказав, что её уже подгоняют медсёстры. Теперь уже Тамару отправили «погулять» в коридор. На прощание Виктор Саныч снова пожал ей руку — уже в третий раз.
— Помни, что я сказал, ладно?
— Хорошо, — улыбнулась Тамара, пожимая огромную руку, и снова ойкнула: её опять ущипнули. Виктор Саныч расхохотался.
…Вышедшая минут через двадцать Света нашла Тамару на скамье возле больницы, ловящей лицом редкие снежинки.
— Ты как? Всё хорошо?
— Угу, — флегматично ответила Тамара, сверля глазами серое небо.
— О чём вы говорили?
— Он… спрашивал про «Стаккато». Как вообще клуб.
— И всё?
На глаз попала снежинка и Тамара зажмурилась. Пока тёрла глаз, Света сказала:
— Ладно… Спасибо тебе ещё раз. Долго он меня упрашивал, чтобы тебя привела. Я всё думала, что шутит. Ты ж его видела: всерьёз вообще воспринимать нельзя…
— Да-а… — рассмеялась Тамара.
Упёрла Стикер в землю и встала на ноги.
— Ну что, потопали в клуб?
Пока они ехали в автобусе, Света спросила:
— Ну как вам Лебедева в плане гуру? Я ведь вчера замоталась, так и не заглянула…
— Ааа… — Тамара рассмеялась. — Ну как бы сказать…
Встретившая стаккатовцев во вторник Людмила Юрьевна начала занятие с того, что выкатила откуда-то громоздкий старый сундук на колёсиках, и предложила вывалить в него всё, что притащили ребята. Вещей и безделушек было мало: слой их едва покрывал днище сундука. Но Лебедева объявила, что пока что хватит. Затем хлопнула крышкой и, резким толчком ноги отправив сундук к стене, спросила, чему их уже учили до неё.
— Света нам упражнения на дикцию давала! — ответила Ксюха бойко. — А ещё лекции проводила, и гимнастику для лица всякую…
— Но мы, на самом деле, были больше заняты репетициями, — объяснил вслед за ней Костя. — В ходе них она объясняла нам какие-то тонкости. Мы-то трое кое-что умеем, но остальные…
— Ясно, — вздохнула Лебедева. — Всё с вами понятно. Ну вы и тунеядцы, товарищи! Это никуда не годится! Ну-ка все встали друг напротив друга!
Когда её требование было исполнено — Тамара стояла напротив Кости и глядела на него заинтересованно и недоумённо, так же как и он на неё — Лебедева скомандовала:
— А теперь все разом представили, что ни рук, ни ног у нас нет, а на лицо хочет сесть комар! Ну-ка! Отгоняй его!
Впервые несколько раз ей пришлось прикрикивать, потому что ребят — особенно Ксюху — разбирал хохот. В конце концов, «комара» пришлось изображать ей самой: скользить между ребятами со сжатыми пальцами и «жалить» за носы то одного, то другого.
— Упражнения у меня будут самые разные, — говорила она, — иногда будут повторяться, иногда нет. Но начинать всегда необходимо с гимнастики, с разминки! А то лицо у вас будет во! Как у Кирюшки! Мясистое как тесто, рыхлое и неповоротливое! — она схватила бедного Колобка за щёки. — Во! Видали?!
После лицевой (ар-ти-ку-ля-ци-он-ной) гимнастики шли упражнения на речь. Сначала Тамара подумала, что Лебедева заставит их читать скороговорки, но куда там!
— Вам до скороговорок ещё вырасти надо, гаврики! — усмехнулась та. — Ну-ка, Тамара, шаг вперёд! Выговаривай быстро: бап-боп-буп-бэп-бып-бип!
— Ааа?! Чего?! Как?!
— Как запомнила! Давай!
— Бап-боп-буп…
— Быстрее можешь?
— Ба-бо-бу-бэ…
— Не «ба-бо-бэ»! «Пэ» выговаривать тоже старайся! Кэмбербетч, ты чего хихикаешь?! Ну-ка давай, ты следующий!
— …В общем, только с этой гимнастикой мы возились полтора часа… — рассказывала Тамара Свете, сидя в автобусе. — А потом уже конец подходил, и она дала нам одно упражнение. И оно…
Стаккатовцы встали в ровный круг, Лебедева заняла место в центре. Сжала в руках мягкий комок из зелёной ткани.
— Запомните, теперь это будет вашим лучшим другом, — говорила она, подкидывая его в одной руке. — Ласточка, представь, что это змея. И лови так, будто это змея.
— Но я не хоААААААА!!!
— Кэмбербетч, это очень горячий и тяжёлый кирпич!
— Ай-ай-ай-ай!!!
— Не переигрывай, перебрасывай, перебрасывай дальше! Тамара, представь, что это очень-очень холодный лёд. Во-о-от, верно, верно, руки-то мёрзнут, а?! Давайте дальше! Кирюша, в тебя летит кактус!..
— А я и забыла, что папа как-то раз тоже такое делал, — рассмеялась Света. — Совсем из головы вылетело, надо же…
— Под конец, кстати, Костя её спросил, мол, когда мы будем выступать в следующий раз, и где… А она ответила, что пока что даже искать ничего не станет. Мол, мы не годимся.
Немного подумав, Света покивала.
— В целом, здравое, я думаю, решение — поднатаскать вас перед тем, как выпускать на сцену. А этот, новенький — Ромка-то — как он?
— Мммм…
Несмотря на то, что Ромка действительно не хулиганил, на общей тренировке он был самым зажатым из всех, и чувство отчуждённости окружало его плотным куполом, о который, казалось, можно было стукнуться лбом, если не смотреть на дорогу. Они с Тамарой почти не разговаривали: после того, как занятия закончились и все разошлись, он куда-то стремительно испарился.
Агата тогда так и не появилась.
…Сегодня Света с Тамарой оказались в зале «Стаккато» среди первых: даже дверь открывать пришлось Свете, а не какой-то неизвестной таинственной Перепелице.
Войдя внутрь и переодев зимнюю обувь на специально купленные чешки, Тамара замерла недалеко от порога, глядя на пустой зал. С момента её появления тут он наполнился мелкими и крупными вещами (как, например, куски декораций «леса» у стены, сундук Лебедевой и столь любимое Ксюхой пианино), а некоторых вещей лишился: скелет софы, как и тележку из супермаркета, они вынесли на ближайшую свалку. Теперь здесь был чистый пол, коврики, а кое-где начинал появляться бардачок, свидетельствующий о бурной деятельности.
— Ты чего? — спросила её Света, тоже переобувшаяся.
— Да… Смотрю.
По какой-то
