отдали ее дешево. Судя по оглавлению, выдран был пучок страниц с правилами написания светских и любовных писем.
Поскольку книги были склеены из отдельных, тщательно прошитых тетрадей, это было совсем не страшно – вся остальная часть держалась крепко и рассыпаться не собиралась. А уж без сведений о любовных письмах мы как-нибудь обойдемся.
Домой мы вернулись ближе к вечеру, замотанные и нагруженные. Олла с удивлением разглядывала набитые мешки и почти испугалась, когда увидела книги.
-- Сынок, это зачем же такие траты? Это ж каких же денег-то стоит?
Оскар начал расплетать ей о том, что хозяева требуют от служанки грамотности, но встревоженная Олла с сомнением качала головой и явно не верила в это.
-- Когда же уже ваша учеба-то кончится? – поджав губы, спросила она.
-- Еще пять дней, мама, и все закончится, – Оскар ответил ей достаточно твердо, и, кажется, это немного ее успокоило.
Времени и в самом деле у нас оставалось очень мало. Нужно было успеть поговорить и все обсудить со стариком. Нужно было хотя бы попробовать успеть продать дом, иначе мы рискуем выйти на берег почти без денег. Нужно было подумать, что из вещей мы сможем утащить на себе. Понятное дело, мебель придется бросить всю, но есть еще одежда, простая и теплая, есть белье, посуда. Загружаться будем по-полной.
Чувствуя, как убегают часы и минуты, мы с Оскаром решили разделиться. Он отправился в трактир в надежде найти покупателя на дом, а я отправилась к Болвангеру. Это имя казалось мне таким нелепым, что про себя я так и продолжала называть его стариком. В мешок я сложила кое-какую мелочь и прихватила корзинку с продуктами.
Вчера мы предупреждали, что вернемся вечером, и старик уже дожидался у маленького костерка. Подойти к нему я не успела. Наперерез мне шатнулся поддатый бугай, тот самый, что вчера валялся на земле.
Старик вскочил и похромал мне навстречу, но его помощь практически не понадобилась. Здоровяк был хоть и поддат, но еще в своем уме.
-- Ты, девка, ежели перебираться сюда надумала… -- заговорил он. На меня пахнуло смрадом перегара и немытого тела.
Возможность такого конфликта мы с Оскаром обсуждали. Мой новоявленный муж очень не хотел отпускать меня одну, но у нас просто не было времени. Зато я совершенно точно знала, что следует сказать:
-- Я живу в Мормышках. Мой муж из стаи. Из стаи рыбаков. Ты уверен, что хочешь поговорить со мной?
Несколько секунд стояло напряженное молчание – он обдумывал мои слова. Слава всем богам мира, мне удалось достучаться до проспиртованного мозга. Что-то буркнув под нос, он смачно сплюнул, но даже не мне под ноги, а куда-то в сторону, отвернулся и, слегка пошатываясь, пошел к одной из хижин, где у костерка хлопотала женщина.
Старик был явно разочарован моим визитом. Недовольно осмотрев меня, он даже не стал здороваться – просто молча вернулся к костру. Я устроилась чуть наискось от него и протянула старику корзину с продуктами.
-- Осторожнее, там в горшочке – уха свежая.
Старик оживился, вскочил, дошел до хижины и вернулся с ложкой. Ел он уже не так жадно, гораздо медленнее, чем вчера и даже жмурился от удовольствия.
В этот раз я принесла себе кружку из дома, поэтому, когда старик заварил себе некое подобие чая, я попросила:
-- А можно и мне налить?
Он удивленно и чуть насмешливо глянул на меня:
-- Что, красавица, и не побрезгуешь?
-- Барон дель Корро, а вам самому-то нравится такая жизнь? – я подставила чашку, и он плеснул туда темный душистый отвар.
Старик помолчал, прихлебывая из чашки и явно не собираясь мне отвечать. Тогда я задала следующий вопрос:
-- Вы хотите вернуться домой?
Он удивленно глянул на меня и ничего не ответил, только еще больше насупился. Но я не отставала:
-- Болвангер дель Корро, а если у вас появится возможность отправится домой? Вы ею воспользуетесь?
На глаза старика навернулись слезы, и он отмахнулся от меня:
-- Заткнись, зараза приставучая!
Я дождалась, пока он немного успокоится, и заговорила:
-- Не стоит думать, что это будет бесплатно. Да, познакомились мы с вами случайно. Да, помогли просто из жалости. Но сейчас обстоятельства немного изменились…
Говорили мы больше часа. Старик нервничал, иногда обзывал меня, обвинял во вранье и издевательствах, требовал разговора с Оскаром, в какой-то момент поверил и расплакался. Но в целом, он понял, чего я от него хочу и был согласен.
Уходя, я оставила ему ножницы, чистую рубаху и штаны.
ОСКАР
Сегодня был будний день, народа и вообще в трактире было мало, а из моей стаи сидели только двое. Один из них был Сайм. Очень помогло то, что он был на меня обижен, отворачивал морду и не хотел разговаривать. Зато второй, которого я знал только по имени, оживился, когда я заказал пива на всех троих.
-- О, это доброе дело! А ты че такой хмурый? Или жена молодая не угодила? – Гариш потирал руки, предвкушая халяву.
Я нахмурился еще больше и махнул рукой:
-- Да бабы мозги выклевывают! Сперва мать тюкала – женись да женись! Ну, женился! Так им все мало! Да ну их… -- я снова с раздражением махнул рукой. – Давай лучше по пивку вдарим.
-- Это я завсегда пожалуйста! Ежели кто угощает – че же обижать хорошего человека?
Пиво в этой сараюшке и в самом деле было очень неплохое, кроме того, к пиву поставил мисочку перчено-соленых крендельков, так что я с удовольствием хрустел вкусняшками, прихлебывая прохладный напиток. Я свое сказал, теперь их очередь задавать вопросы. И они меня не подвели!
-- Да ладно тебе, не кисни! Че теперь-то бабы твои требуют? – Гариш смотрел с любопытством.
Я недовольно нахмурился и ответил:
-- Че-че… Деньга им карман жжет! Вдвоем давят – подавай им другой дом. Дескать, дети пойдут – с ума сойдем от шума. А я им говорю – приберечь бы деньги.
-- Ну, приберечь – оно бы и правильно.
-- Так, конечно, правильно. А только они до самой ночи одно талдычат, что ежели щас не купим дом, покудова деньги есть, дак они разойдутся, и все.
