строго сказал я лиломолу, наливая ему в миску сиропа, — прямо вот ваще нельзя! Перед тобой её величество ослепительная Найзирия Роштийская! Выпей сиропа и просто скажи спасибо.
Лиломол забавно поднял лапу, словно клянясь, что не станет домогаться поцелуями, и я смирился. Будь что будет, не убьют же его за один невинный слюнявчик.
Найзирия взяла миску двумя руками и поднесла его лиломолу. Тот жадно припал к ней, замелькал его коротенький разтроенный язык и Найзирия даже дернулась от неожиданности.
Всё обошлось, хотя лиломол после сиропа захотел проверить: не завалялось ли у королевы еще чего вкусного в платье. Морду свою просунул к телу королеву, шаловливо нацелившись на её пышную грудь, но я мужественно заслонил Найзирию своим телом.
— Это что такое? — строго вопросил я мерзавца. — Что за игрища такие творцепротивные? Ты мне что обещал? Не видать тебе свободы и второй бутылки сиропа с таким подходом к своему слову.
Он заскрипел смешливо, запрыгал на месте, довольно чирикая. Этакий здоровый воробей-переросток с пилами в лапах.
— Мы выражаем своё удовольствие королевскому наместнику Самура Джерку Хиллу, — громко сказала Найзирия. — Ждем с отчетом во дворце, по окончании миссии возвращения лиломола в свою естественную среду обитания.
— Мы тоже довольны, — веско провозгласила Аиша, а мне тихо шепнула, под восторженный гул народа, — не опаздывай на танцы и покажешь потом, как лиломол целуется. Я не всё поняла.
Хотелось предупредить её, что она сильно рискует: ведь Большой Взрыв из-за моих поцелуев с одной богиней случился. Только не поймет еще шутку, приревнует, объяснения затянутся.
Королевственная семейка упорхнула, народ постоял, поглядел на ужимки довольного лиломола. Тот, впрочем, недолго скакал: принялся пожирать ужаснокрыс, а это немного не то зрелище, на которое можно спокойно смотреть.
В общем все рассосались: остались Дайто, я и Гушми Идририя, рабочие и хозяин балагана у которого я потребовал повозку. Предстояло вывезти в ближайший лесок славного монстроборца и, напоив сиропом, отпустить с миром.
Глава 22
— Бобби, ты свободен! — продекларировав это, я кинул в лиломола пирожным.
Бобик поймал его на лету лапками и трогательно застыл, глядя на меня изумрудными глазками.
— Не, ну сам понимаешь, — сказал я грубовато, скрывая печаль, — со мной трудно будет. Начнут магичить в меня, а попадут в тебя.
Я не ждал его ответа в стиле «но мы с первого класса вместе!», просто развлекался отсылками, пытаясь оправдаться. Вот куда мне этого симпатичного монстроборца присобачить? Сторожевым пёсиком во дворец? Да Хартаг Бергрил от разрыва сердца первее всех к Создателям отправится.
— Самур там, — махнул я рукой на запад, — да ты сам всё знаешь, матерый хищник уже и как только тебя словили.
Хотя могли запросто в сладкое сонное зелье намешать, приманить монстроборца и спеленать сонного. Есть у лиломола такая уязвимость: теряет от глюкозы головы.
Он вопросительно прострекотал, и я будто даже понял что. Или попытался себя уверить.
— Друзья, — подтвердил без сомнений, — по жизни. Через пару дней поеду обратно в Самур, а там может и встретимся.
Бобик, которого я вслух для солидности называл Бобби, поднял лапку, изящно развернулся и мягкими прыжками отправился в свой путь.
— Ваша милость, неужто вы его понимаете? — изумился Дайто Волия.
— Эмпатии не нужны слова, — отозвался ему и сменил тему, — я возьму кобылку эту, а ты повозку с клеткой дотащи до балагана. Всё, бывай.
Во дворец я ворвался безумным Флешем, допрыгал до второго этажа с крылом принцессы и ворвался к ней весенним потоком Трита. А там Син с тетрадкой сидит перед принцессой и что-то пишет. Обстановка на библиотеку смахивает, с домашкой двух заучек за столиком. Но я не потерялся.
— Стриптизера заказывали?
— А кто это? — заинтересовалась принцесса, поднимая на меня взор, затуманенный изучением толстенного справочника по всеобщему монстроведению Неста. — Помню еще Кая про такого упоминала.
— Парниша, который уворачивается от золотых монеток, что кидают в него богатые дамы, под музыку. — отрапортовал я, переводя дух.
Аиша окинула меня задумчивым взглядом.
— И что будет если кто-то из них попадет в него?
— Он снимает с себя деталь одежды, — вольно интерпретировал я эту профессию под средневековье.
— У меня мелочи много, Аиша, — пришла на помощь принцессе, преданная куноичи.
Это становилось опасным. Серебряные монетки в два раза больше золотых весили. А медные были еще тяжелее, да их вместо гантелей можно было использовать.
— Где наш мэтр робких подскоков? — спросил я, кидая взгляд на водяные клепсидры. — Без пяти минут утиннадцать. Должен уже крякать за дверью.
Я все же добился улыбки на лице принцессы.
— Будь уважительнее к преподавателю, Джерк Хилл, — ради порядка, но без огонька, возмутилась она, — неизвестно, сможешь ли ты повторить непростые движения.
— Например такие что ли?
Я встал в центр комнаты, чуть развел ноги и прокручиваясь на носочках, показал им примитивный,детсадовский танец под бодрый речитатив.
— Надо мною тишина, небо полное огня Свет проходит сквозь меня Кря-кря-кря.
Если что «Я свободен» Кипелова идеально ложится на «Танец маленьких утят». «Совпадение?» — зловеще спросил бы один персонаж. — «Не думаю».
— Вот так, детка! — покровительственно сказал я принцессе. — Мир делится на трудящихся и крутящихся. Конечно его надо танцевать с массовкой из пары сотен танцовщиц и сорока слонов, но Джерк Хилл справился и один.
— Да я тоже так смогу! — подорвалась Аиша. — Покажи еще раз!
По полу ступни грохотали, принцесса шла в последний бой. Если не издеваясь: принцесса гибкая и пластичная. Впечатление — будто в чешках родилась. Бодро, с первого раза, повторила мои движения и победно улыбнулась.
— Зажигательно! — согласился я. — Какая буйная фантазия длинных стройных ножек. Можно вас немножечко арестовать за вопиющее вторжение в мой холодный разум?
Неизвестно до чего дошли бы мои нескромные подкаты к принцессе, но в дверь наконец постучал гвардеец и доложил о мэтре Корилии.
В комнату вкатился седовласый, поджарый, с бакенбардами старикан, рассыпаясь в извинениях. Он задержался у первого советника Сентенты, ведь с последним приключилась большая неприятность. Его первый помощник Кэсси Бладан, напал на советника, избил его, ограбил и свалил в рассвет вместе с тысячей золотых. Всем, что нажил граф Сентента за годы беспорочной службы.
Жалко графа не было от слова совсем, но скорбное лицо
