class="p1">Наперебой защелкали винтовки, затараторил пистолет-пулемет. Сработала куцая партизанская ПВО. Стреляли больше для собственного успокоения, чем в надежде сбить самолет.
Юнкерс заложил вираж над деревней, набрал высоту и уронил смертоносный груз. На этот раз бомба была только одна. Твою мать! Зотов распластался в траншее, жалея лишь об одном. Лопаты нет. А то за те несколько секунд, пока падает чугунная болванка, можно зарыться поглубже. Если первыми сбросил четыре жалкие пукалки, то последняя будет двухсотпятьдесят или пятисоткилограммовая дура. Он зажал уши ладонями и открыл рот, рискуя разорвать щеки.
Ахнуло, Зотова едва не вышвырнуло из окопа к чертям. Земля застонала и пошла ходуном. Над головой пронеслась горячая, тугая волна, выжигая звуки и кислород. Уф. Он поднялся.
– Эко вдарило! – заорал Шестаков, отряхиваясь от пыли и не замечая кровь, идущую из ушей.
– Не ори!
– Чего?
– Не ори, говорю! Перепонки тебе порвало!
– Попонку?
– Да, блять, попонку! – Зотов повернулся к деревне. Два крайних дома разметало, словно волк хижины поросят. Уцелевшая часть сруба опрокинулась, из обломков накренившейся крыши сыпались темные опилки, бревна и доски расшвыряло по сторонам. Вокруг воронки коричневыми буграми могильной насыпидыбилась перепаханная земля.
– А этот, гляньте, живой! – услышал он удивленный голос Решетова. В поле, там, где упали первые бомбы, на карачках полз человек, нечленораздельно мыча и выпрыгивая раненым в гузку кузнечиком. Митька? Ну точно, измызганный, подкоптившийся, но определенно живой.
– Дуракам везет, – восхитился Решетов, провожая взглядом улетающий самолет. – Черт, не думал, что серьезно возьмутся.
– Ну естественно, ты думал он пряники сбросит! – съехидничал Зотов. – Меня другой вопрос волнует: почему он один?
– Мне и одного выше крыши, – Решетов указал на лес. – Ого, шустро чешут.
Из леса, через поле, россыпью бежали несколько человек. Первым в окоп съехал на заднице Карпин, за ним остальные. Запыхавшиеся, грязные, вымокшие, облепленные тиной и воняющие болотом.
– Доброго утречка, – прохрипел лейтенант, выравнивая дыхание. – Развлекаетесь тут?
– А вы чего прибежали? – спросил Зотов, готовясь к самому худшему. Просто так разведка из леса не выйдет.
– Соскушнились. Помните, вчера героически полицаев в поле побили? Так вот, сегодня такого не будет, на дороге немцы и венгры, не меньше двух батальонов, при бронемашинах, танках и артиллерии.
– Допрыгались, м-мать, – Зотов привалился к стенке траншеи. Игры кончились, неуспев толком начаться.Теперь понятно, откуда самолет с подарками.
– Точно немцы? – недоверчиво протянул Решетов. – Хотя о чем это я? Точней не бывает. Техники много?
– Два Pz-3 видели.
– Бронебойных к орудию сколько? – Решетов перевел взгляд на Зотова.
– Ты серьезно? Не дури, капитан.
– И четыре гаубицы, – словно ни к кому не обращаясь, вставил Карпин.
– И Юнкерс непременно вернется, и вряд-ли один, – задумчиво протянул Зотов и приказал Кольке. – Лети за Поповым, мухой.
Воробей убежал исполнять.
– Отступать я не буду, – ослом уперся Решетов.
– Оставайся, – пожал плечами Зотов.
– А ты?
– Я? Самоубийство - не мой конек. Через пару часов нас накроют, только пух полетит, и ты понимаешь это не хуже меня.
– Надо уходить, – вынужденно признал Решетов.
– Надо бежать, как никогда в жизни не бегали. Разбить отряд на мелкие группы и, как тараканы, в разные стороны. Твои любимые минометы придется оставить.
– Ну конечно!
– На горбу потащишь?
– На телеги погрузим и в Кокоревку.
– Среди бела дня, под авиацию? Много чего довезут?
– Черт!
– А я предупреждал, надо было не жадиться и отдать минометы Аверину.
– Умный, да?
– Не жалуюсь. И чем дольше мы тут сидим и маемся дурью, тем меньше шансов выбраться из мышеловки.
– Которая скоро захлопнется, – Карпин чиркнул пальцем по горлу.
– Твою же мать! – Решетов высунулся из окопа. – Григорий! Григорий!
На зов, по ходу сообщения, внаклонку прибежал Саватеев.
– Чего?
– Отступаем, здесь ловить больше нечего. Разведка видела немцев.
– Ясненько.
– Ты возьмешь десяток людей Попова и останешься прикрывать. Обозначишь активность, постреляешь немного и свалишь. Пусть думают, что партизаны в деревне.
– Сделаем, – Саватеев не изменился в лице.
– Отойдем, – Решетов увел его по траншее и что-то сосредоточенно зашептал на ухо. Саватеев кивал, внимательно слушая. Тайны мадридского двора.
В окоп мешком спрыгнул запыхавшийся, краснорожий Попов.
– Звали?
– Готовь своих к отступлению, – огорошил Зотов.
– Как?
– Ногами. Скрытно снимайтесь с позиций и мелкими группами уходите на Кокоревку. Забирайте боеприпасы и оружие, сколько сможете унести. Броневики, орудия и минометы вывести из строя. Приказ ясен?
– Так точно, – подобрался Попов. – А вы как?
– А нам на Кокоревку путь заказан, – Зотов покосился на Решетова. – Некоторым яйца там оторвут. Рванем на север, через лес, обратно в отряд. Желаю удачи.
–Кондратьеву физкульт-привет! – крикнул Решетов, закончив инструктировать Саватеева.
– Передам, – Попов унесся по траншее, поднимая своих.
– Вместе уходим? – спросил Решетов.
– А то как же? Максимум человек десять и налегке. Я беру всех своих: разведчиков, пацана и Шестакова, итого пятеро, включая меня.
– Добро, – сразу согласился Решетов. – Со мной Есигеев и пара бойцов. Болотом пойдем?
– Ну.
– Тогда через десять минут на околице, у меня еще одно дело есть, – Решетов скрылся с крайне загадочным видом.
– Тикать будем? – поинтересовался Шестаков.
– Есть возражения?
– Не, я только за, почудили и будет.
– Эй, разведка, готовы? – повернулся Зотов к Карпину. – Ночь не спали, небось.
– Пустяки, – беспечно отмахнулся лейтенант. – Мы ребята двужильные. А, Егорыч?
– Трех, – кривовато улыбнулся старшина, протирая затвор пулемета маслянной тряпкой. Егорыч, как и все вернувшиеся из леса, был до чертиков грязен, но его «Дягтерев» блестел девственной чистотой. Словно только с завода.
Решетов, естественно, опоздал. Зотов привел своих на окраину и вместо десяти минут промучился в два раза дольше. Бывшие полицаи по пять-десять человек уходили на восток, держась в стороне от дороги на Кокоревку и исчезая в лесу. Вряд ли эта шалость осталась незамечена немцами. Тем лучше, возможно деревню больше не будут бомбить. Из проулка выскочили Решетов, Есигеев и еще два бойца. За их спинами, в глубине Тарасовки, нехотя потянулись к небу клубы белого дыма.
– Уходим! – махнул рукой Решетов,
