носом, тонкими губами и обширной лысиной, обрамленной седеющими волосами. И усы, и бороду он брил, и это придавало лицу что-то жабье. Глаза выражали сложную смесь ума, хитрости, жесткости и подобострастия. Человеку было явно за пятьдесят.
— Потомственный почетный гражданин, коммерции советник, купец первой гильдии Иван Федорович Мамонтов! — представил Гучков.
Саша перевел взгляд на его сына Анатолия. Как у этой жабы мог родиться такой красавец? Впрочем, сходство было. Просто у сына вот это всё каким-то образом преобразилось в шарм и аристократизм. И нос тоньше, и рот уже, и взгляд другой: не хитреца, а свободного образованного человека. Отец — ещё вор, а сын — уже фор. Это, если вспомнить Буджолд.
— Очень приятно, — кивнул Саша. — Мне говорили, что у вас винный откуп, Иван Федорович?
— Это по большей части в прошлом, Ваше Императорское Высочество, — вкрадчиво ответил Мамонтов. — Откупы больше не приносят прежних барышей. Пришлось другими делами заняться, чтобы не умереть с голоду. Так что мы создали «Закаспийское торговое товарищество» для торговли с Персией.
— И чем торгуете?
— Керосином из Бакинской губернии.
— Ага! Нефть качаете?
— Качаем не мы. Собираемся перерабатывать. В прошлом году начали строить завод в Сураханах под Баку. Даст Бог, на следующий год достроим.
— Это лучше винного откупа, — заметил Саша.
— Ваше Императорское Высочество, можно мне спросить?
— Конечно.
— А что вы говорили про бензиновые двигатели?
— Есть определенные мысли на этот счет, — признался Саша. — Но не более того. Далеко до чертежей. Идей у меня много, но не всегда хватает знаний, чтобы их воплотить.
— А почему бензиновые? — спросил Мамонтов. — Почему не керосиновые?
Вопрос поставил Сашу в тупик. А действительно почему? Ведь авиационное топливо действительно на базе керосина. Почему двигатели внутреннего сгорания работают либо на легких бензинах, либо на тяжелом дизельном топливе. Почему им не подходит промежуточный керосин?
— Бензин — это же лекарство, — продолжил Мамонтов, заметив Сашино замешательство, — его в аптеках продают.
— Бензин в аптеках? — поразился Саша. — А вы ничего не путаете? Это тот, который из нефти делают?
— Конечно, тот самый. Им раны прижигают.
Сашу передернуло. Раны! Бензином!
Он же канцероген. И воняет — не дай Боже!
— Не стоит раны бензином, — заметил он, — мы найдем ему лучшее применение.
Зато теперь он знал, где в случае надобности взять бензин.
— Иван Федорович, — проговорил Саша, как можно более равнодушно, — а сколько стоит нефтеносный участок в Бакинской губернии?
«А главное, насколько реально вытрясти на него деньги из папа́?» — подумал он про себя.
— Их не продают, — сказал Мамонтов, — существует нефтяной откуп.
Саша покачал головой.
— Представляю себе, насколько варварская там добыча.
— Мы не добываем, мы перерабатываем, — отмел подозрения коммерция советник.
— Так сколько стоит откуп? — спросил Саша.
— От участка зависит, конечно, но доходит до ста тысяч рублей в год и более.
Саша чуть не присвистнул.
— Ничего себе!
— Да вы не думайте, что они как сыр в масле катаются, — заметил Мамонтов. — Детишкам бы на хлеб хватило. Её же мало добыть, нефть-то. Надо вывести и продать. А чугунки нет. На ослах да верблюдах далеко не увезёшь. А в Бакинской губернии кому она нужна! В трубу бы не вылететь! Вот, если ветку железнодорожную отвести…
— Это вы верно заметили, насчет трубы, — усмехнулся Саша. — Зачем чугунка? Прокладываете трубу, ставите насосные станции — и качаете.
Мамонтов застыл и чуть не приоткрыл рот.
— А окупится? — усомнился он, придя в себя.
— А вы проведите сначала от скважины до вашего нефтеперегонного завода. И посмотрите. Если вдруг окупится, пять процентов — мои.
— Три, — машинально возразил Иван Федорович.
— Ладно, четыре, — согласился Саша.
И протянул Мамонтову руку. Тот не слишком решительно, однако пожал её.
«А, что, неплохо за минуту разговора», — подумал Саша.
— А почему «скважина»? — вспомнил Мамонтов.
— А как же? — удивился Саша. — У вас там разве буровые не стоят?
— Я слышал о бурении скважин, — сказал Иван Федорович. — Американцы собираются бурить. Одну уже вроде пробили. А нам не надо, у нас нефтяные колодцы, её просто сверху собирают, она же легче воды. А потом в бурдюки и на телеги.
— Это не надолго, — сказал Саша. — Когда кончится, придется бурить. Так какое у вас было ко мне предложение?
— Дело в том, что я вхожу в число учредителей «Общества Московско-Троицкой железной дороги». Это одно из первых у нас акционерных обществ. И я подумал, что на тех же основаниях можно построить в Москве телефонную станцию. Можно будет сделать общество на паях, и я уже знаю несколько фабрикантов, которые готовы участвовать. И вам пять процентов, как изобретателю.
— Десять, — сказал Саша. — В деле ещё академик Якоби. И в любом случае я буду советоваться с папа́: телефония — дело государственное. Может быть, казна захочет оставить себе контрольный пакет.
— Хорошо, будем ждать ответа, — вежливо и чуть не угодливо кивнул Мамонтов.
Саше представляли московское купечество до заката и немного после него. И очередь всё не кончалась. Наконец, Гогель не стерпел:
— Ну, надо же и честь иметь, господа промышленники! Великому князю не так много лет, чтобы это выдерживать!
— Я не устал, — попытался возразить Саша.
Но вышло не очень убедительно. К тому же, после знакомства с Мамонтовым, значимых сделок заключено не было. И он решил смириться.
— Мы едем во дворец! — заявил Григорий Фёдорович.
Но вмешался старик Морозов.
— Ваше Высочество, я приказал приготовить комнаты в моём особняке, не согласитесь ли переночевать у нас? Хозяйка моя Ульяна Афанасьевна очень ждёт.
— С удовольствием, — сказал Саша.
Поймал на себе возмущенный взгляд Гогеля.
И сделал вид, что не понял.
— Найдется комната для моего гувернера?
— Конечно, конечно, — заверил Морозов. — Да тут недалеко, в Шелапутинском переулке.
Саша плохо представлял, где это.
В тот же день из подмосковного имения Киреева, принадлежащего известному откупщику Мамонтову, отправился на юг приказчик.
Он вез письмо в поселок Сураханы Бакинской губернии другому откупщику Василию Александровичу Кокореву. В послании было всего четыре слова…
Глава 22
«Бензин не сжигаем!
