Царь нигилистов — 3
Глава 1
— Лошадь — существо крайне непредсказуемое, — вмешался Саша. — Ну, почему они не боятся грома пушек в бою, но шарахаются от безобидных велосипедов?
— Боевых лошадей тренируют для сражений, — сказал папа́. — Обычным выдержка не требуется.
— Кони наших гувернеров вели себя спокойнее, — заметил Саша. — Генералы Зиновьев и Гогель, полковники Казнаков и Рихтер — все офицеры. Реакцию гражданской лошади мы с Никсой никак не могли предугадать.
— Зиновьев докладывал, что их лошади тоже пугались, — заметил царь.
— Не настолько! — сказал Никса.
— Даже близко не в такой степени! — поддержал Саша.
Интересно, докладывал ли Зиновьев о том, что они отпускают драгоценных царских отпрысков на сто шагов вперед?
— Иначе бы им пришлось отставать и отпускать нас вперед одних, — рискнул Саша.
Никса понял линию защиты, и возражать не стал.
— Они же не могли на это пойти, как люди ответственные, — продолжил Саша.
— Конечно, — кивнул Никса.
— А если мы не могли предвидеть, что лошадь графа понесет, никакой нашей вины в этом нет, — добавил Саша. — Это типичное невиновное причинение вреда, за которое не может быть никакой ответственности.
Царь посмотрел с интересом.
— «Зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не считается виною», — процитировал Саша. — «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», раздел первый, глава первая, отделение первое, пункт пятый.
— Настольная книга, — прокомментировал Никса.
— Наизусть выучил? — поинтересовался царь.
— Не весь, — признался Саша. — Но общую часть прочитал, а остальное просмотрел. И нигде нет запрета кататься на велосипедах по Александровскому парку и заезжать в Китайскую деревню. Более того, велосипеды там вообще не упоминаются.
— Да и вред небольшой, — заметил Никса.
— Все живы, — кивнул Саша.
— Еще бы кто-то погиб! — возмутился папа́. — Только ты лукавишь. Не зря уводишь в сторону, потому что прекрасно все понимаешь. Могли вы предвидеть. По поведению лошадей воспитателей.
— Саша вообще не помнил Китайскую деревню, — заметил Никса, — и никак не мог предположить, что там есть лошади.
— А ты? — спросил царь.
— Я мог, — кивнул Никса. — Ну, может быть, нам стоило ехать медленнее.
Курс Никсы на частичное признание вины показался Саше несколько преждевременным. Можно было совсем отбиться.
— Неизвестно, на что лошади реагируют, — заметил Саша. — Ну, кто сказал, что на скорость?
— У Никсы все-таки побольше совести, чем у тебя, — сказал папа́.
— Конечно, вины за нами нет, упрекнуть нас не за что, и вообще это объективное вменение, — возразил Саша. — Однако я вовсе не хочу, чтобы граф понимал нас недобрым словом, так что совершенно не против того, чтобы компенсировать ему ущерб. Мы с Никсой договорились по пятьдесят рублей скинуться.
— Алексей Константинович вообще сказал: «Не стоит беспокойства», — заметил Никса.
И тут пазл в голове Саши сложился и засиял, как неоновая реклама.
Граф… Алексей Константинович… Флигель-адъютант… Богатырь со светлыми усами…
— А его фамилия не Толстой? — спросил Саша.
— Конечно Толстой, — кивнул Никса. — Ты его не узнал?
— Забыл, — сказал Саша. — Только сейчас осенило. Вау!
Царь поморщился от слова «вау!»
— Что тебя так восхитило? — спросил он.
— Как что? — удивился Саша. — Это же Алексей Константинович Толстой! Поэт, писатель, один из авторов Козьмы Пруткова и еще кучи классных вещей!
— Пока еще служит, слава богу! — заметил царь. — Не ушел окончательно в писаки.
Саше захотелось ввернуть что-то вроде: «Папа́, ты неправ!»
Но он решил не усложнять положение.
— А можно к нему на чай напроситься? — мечтательно спросил он. — Он же там гостит в Китайской деревне? Грех не воспользоваться случаем, чтобы познакомиться с таким человеком. Он же не должен быть на нас в обиде. Мы не сбежали, извинились, ландолет поднять помогли. Хотя он бы и без нас справился.
— Еще бы вы сбежали! — бросил царь.
— Если мы ему сто рублей дадим на ремонт, он не оскорбится? — спросил Саша.
— Нет, если с извинениями, — сказал папа́. — Впрочем, я сам.
Царь задумался, закурил сигару.
— В Китайскую деревню на велосипедах не ездить, — наконец, сказал он. — Если в парке видите лошадь — затормозите и сойдите с велосипеда, и закройте его собой, чтобы лошадь не испугалась. Еще один такой эпизод — и будете на гауптвахте. Оба!
— Здесь есть гауптвахта? — спросил Саша, когда они с Никсой возвращались от папа́.
— В Царском селе, в городе, — сказал брат. — Там стоят гусарские полки, это за Екатерининским парком. Там, кстати, Лермонтов сидел.
— Русский писатель без этого не может, — усмехнулся Саша. — Иначе он не писатель, а пропагандист на зарплате.
— Зарплате?
— Ну, на жалованье. «На смерть поэта»? Его вроде сослали?
— Нет, не за это. Пришел на торжественный развод караула с очень короткой саблей. Дядя Михайло, дедушкин брат, дал ее поиграть дяде Низи и дяде Мише, они тогда были еще маленькие. Но Лермонтова отправил на гауптвахту. На 15 суток.
— Историческое место, — сказал Саша.
— Желаешь посетить?
— Ну-у, — протянул Саша, — я, в общем-то, обойдусь, а тебе полезно. Чтобы десять раз подумал, прежде чем сажать кого-то в тюрьму. Кстати, а как в Китайской деревне оказался Зиновьев?
— Очень просто, — сказал Никса. — Он занимает один из домиков.
В воскресенье Саша получил письмо из Москвы от Склифосовского. Вырастить туберкулезную палочку у Николая Васильевича тоже не получалось, зато статьи взял питерский «Военно-медицинский журнал». Понятное дело по рекомендации Пирогова. Одна статья была посвящена клеткам Пирогова у больных золотухой и гипотезе о том, что золотуха и туберкулез — две формы одного заболевания. Вторая была более рискованной, поскольку рассказывала о туберкулезной бактерии и объявляла именно ее причиной болезни.
Публикация ожидалась в начале ноября.
Ситуация с европейскими журналами была хуже, но тоже не провальной.
«Ланцет» обе статьи благополучно завернул, зато Сашины переводы взял совсем новый, основанный в прошлом году «Британский медицинский журнал».
