наклоняет меня над ним и стягивает штаны для йоги и трусики до середины бедер.
Стоя сбоку от меня, Деклан просовывает левую руку мне под бедра, оказываясь между ног. Он поглаживает пульсирующий клитор большим и указательным пальцами. Я задыхаюсь от удовольствия.
Держа левую руку у меня между ног, Деклан проводит правой рукой по обнаженной попке. Он смотрит на нее с плотно сжатой челюстью.
Шлепок по заднице оказался жестким и неожиданным. Чувствуя, как подрагивает плоть, я делаю глубокий вдох. Жар разливается по обнаженной коже. Деклан продолжает лениво поглаживать клитор, глядя на меня сверху вниз полуприкрытыми глазами, мускул на его челюсти напрягается.
Я говорю, затаив дыхание:
— Ты злишься на меня?
— Нет.
Деклан шлепает меня снова, сильнее. Я дергаюсь и стону. Он теребит клитор, и ноги начинают дрожать.
— Меня наказывают?
— Нет.
Он снова шлепает меня по голой заднице, один-единственный жгучий удар, от которого вскрикиваю. К этому времени я уже задыхаюсь. И сбита с толку.
— Ты позволишь мне кончить?
— Ага. Как только перестанешь болтать.
Я прикусываю губу и закрываю глаза, прижимаясь щекой к прохладному мрамору. Я схожу с ума от предвкушения, дрожу всем телом. Бедра покачиваются под его пальцами, пока Деклан продолжает ласкать клитор.
— Хорошая девочка, — грубо говорит он, затем отпускает серию быстрых шлепков по нежному заду, обрушивая их на одну половину, затем на другую, в то время как проводит левой рукой у меня между ног.
Очень стараюсь не издавать ни звука, но ничего не могу поделать с тем, что тяжело дышу. Крепко зажмуриваюсь, пока нарастает удовольствие. Жар волнами пробегает по нижней части тела, усиливаясь с каждым обжигающим ударом и поглаживанием его пальцев. Вскоре я прикусываю нижнюю губу, стараясь удержаться от стона.
Когда больше не могу этого выносить и всхлипываю, произнося его имя, Деклан приказывает:
— Разрешаю тебе кончить.
И шлепает меня прямо во время оргазма.
Я дергаюсь и кричу, беспомощно содрогаясь в конвульсиях. Деклан рычит что-то по-гэльски, что звучит непристойно, но я не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме удовольствия, разливающегося по телу. Плотское наслаждение, которым он управляет, используя только свои руки.
Когда наконец прихожу в себя, я ослаблена, меня всю трясет, и я чувствую себя эмоционально опустошенной.
Деклан вынимает из меня пальцы и смачно их облизывает. Он проводит другой рукой по разгоряченной попке, наклоняется и целует меня в щеку, убирая волосы с моего лица, и хрипло спрашивает:
— Кому ты принадлежишь?
— Тебе.
— Кто твой хозяин?
— Ты.
Его голос смягчается.
— А кто думает, что ты самый драгоценный ангел в мире?
Я сглатываю, внезапно борясь с подкатывающими слезами. Его голос такой теплый и полный чувств, что ошеломляет меня. С запинкой в голосе я шепчу:
— Т-ты.
Его губы касаются уха.
— Да, детка. И все, что есть во мне, теперь принадлежит тебе, так что позаботься об этом монстре, которого ты поработила.
Деклан поднимает меня на руки, закидывает мои связанные запястья себе за голову и прижимает к своему телу.
Мы молча прижимаемся друг к другу, оба тяжело дышим. Не знаю, почему я чувствую такую боль в груди, но мне становится немного легче, потому что знаю, что он тоже это чувствует.
Деклан целует меня глубоко и тягуче, горячо и медленно. Я прижимаюсь к нему, обезумев от пережитого и эмоций, и позволяю снять с моих губ все, в чем он так отчаянно нуждается.
На каком-то полусознательном уровне осознаю, что мы оба знаем, несмотря на то, что я называю его хозяином, он здесь не главный и никогда им не был. Вместо ощущения самодовольства, как это было бы с любым другим мужчиной, это понимание вызывает у меня глубокое чувство смирения и благодарности.
Я даю молчаливую клятву, что никогда не причиню ему вреда, даже если придется выбирать между этим и причинением боли себе.
Когда Деклан прерывает поцелуй, говорю:
— Я беспокоюсь о тебе.
— Не стоит.
— Ты выглядишь расстроенным.
— Тяжелый день.
В его голосе слышится нотка сарказма. Инстинктивно понимаю, что он говорит о крови на воротничке и о том, что случилось, из-за чего она там оказалась.
— Ты не хочешь рассказать мне об этом?
Деклан смотрит на меня сверху вниз, проводя рукой по моим волосам. Выражение его лица слегка удивленное.
— Ты действительно хочешь знать?
— Если тебе от этого станет легче, то да.
Деклан медленно качает головой, затем нежно целует меня.
— Просто услышав, как ты это говоришь, я чувствую себя намного лучше. А теперь давай-ка оденем тебя. Мы уезжаем отсюда через тридцать минут. — Деклан наклоняется, чтобы натянуть мои трусики и штаны для йоги обратно. Я позволяю это сделать, кладя руки ему на плечи. Когда все возвращается на свои места, он нежно целует каждую мою грудь, затем берет мое лицо в ладони и целует в губы.
Пристально глядя мне в глаза, Деклан говорит:
— Если ты снова откроешь дверь в полуголом виде, то познаешь силу моего недовольства.
— О. Ты разговаривал с Кираном?
— Ага. И слышал, как у него встает по телефону. Ты — не ребенок, поэтому я никогда не буду указывать тебе, как одеваться, но я — ревнивый человек. Я не делюсь. И я — не Ставрос. Если бы рядом с тобой тем вечером в «Ла Кантина» был я, и другой мужчина шлепнул тебя по заднице, когда мы проходили мимо, он был бы мертв прежде, чем смог бы сделать привычный вдох. Не из-за моего эго, а потому, что любой, кто проявит к тебе неуважение, заплатит цену. И если они проявят неуважение к тебе в моем присутствии, цена будет крайне высокой.
Деклан напряжен и убийственно серьезен. Думаю, что его слова звучат очень романтично, и это свидетельствует о том, насколько хреновой является наша ситуация.
— Услышала тебя, — мягко говорю я, улыбаясь. — И обещаю надеть халат, прежде чем снова открою дверь, если буду в спортивной одежде. Но тебе также следует принять во внимание, что я склонна доставлять неприятности, куда бы ни пошла, и, возможно, способна вернуть склонность любого пещерного человека к гиперопеке. Это способствует нормализации твоего кровяного давления.
Деклан кривится.
— Да, ты — чертова нарушительница спокойствия, это верно.
Я поддразниваю:
— Но ты знал, на что идешь.
— Во всем виновата пачка Динь-Динь Белл.
Его улыбка внезапна и ослепительно красива. Этот мужчина так красив, что это причиняет мне боль на физическом уровне.
— Могу я спросить — почему мы переезжаем?
— Теперь каждый гангстер и его брат знают, где я живу. Здесь больше небезопасно. Если бы речь шла
