– В саду, то есть на заднем дворе, не знаю, как вы его называете. Завтра я должен построить горн… то есть сегодня.
– Ладно. Только чтоб я знал, где тебя найти. Джованни, проводи литейщика его милости во двор, понял? И никому ни гугу. Я сам доложу.
Тейр чувствовал, что времени у него остается немного. Рабочие как раз отправились на кухню завтракать – по куску горячей баранины между двумя ломтями хлеба. Каковы бы ни были другие грехи Ферранте, своих людей он кормил хорошо. Тейр ловко избежал вопросов о том, где он провел ночь.
Вместе с рабочими Тейр вышел в промозглый утренний туман и побрел в конец обнесенного стеной сада к будущей литейне. Ноги скользили по примятой траве. Но туман рассеивался: взглянув прямо вверх, Тейр сквозь его дымку увидел голубой купол безоблачных небес, уже озаренный солнцем, еще не выплывшим из-за восточных холмов. Как ни рад был Тейр свету после ночных черных дел, он предпочел бы, чтобы время замедлилось. Слишком быстро розовые лучи коснулись башен замка – следующей цели Тейра.
Он привычно отдавал распоряжения рабочим, а сам обдумывал, как ускользнуть от них и пробраться в башню. Он расположил кирпичи по надлежащему изгибу будущего горна, принуждая свою раскалывающуюся от боли голову придумывать, придумывать… Он должен доставить ухо герцогине – ко всем чертям остальные два! – и убраться из проклятого замка еще до полудня. А тогда так или иначе пробраться в монастырь и потребовать магической помощи для Ури. Нельзя ли в темноте подплыть к обрыву на веслах, обмотанных тряпкой? Влезть или воспарить к окну каменного мешка? А тогда… что?
Или не попробовать ли убить Вителли сегодня днем, прежде чем он успеет совершить следующие мерзкие ритуалы? Хотя Ферранте и принимал в них деятельное участие, все же он не стоял за этой вакханалией черной магии. Тейр вздрогнул, вообразив, как нож в его руке погружается в тугую человеческую плоть. Да и возможно ли убить мага? Глупый вопрос! Вспомни мастера Бенефорте. Смерть приходит к магам, как ко всем людям. Или… пожалуй, не как ко всем людям. Не сотворит ли новое убийство нового злобного духа, а то и похуже? Может, Монреале сумеет отчитать его и отправить в загробный мир. Отчитать их всех.
Тейр выкладывал кирпичами дно горна, решив сбежать, когда дойдет до конца ряда. Скажет, что идет по нужде. От тяжелых бревенчатых ворот конюшни в копне сада донесся громкий стук – кто-то выбивал засов кувалдой. Тейр обернулся. Пара шумных лозимонских солдат в стальных и кожаных доспехах, пятясь, тянули толстую веревку. Крики их звучали слишком благодушно, чтобы иметь какое-то отношение к битвам, и товарищи Тейра, было замершие, расслабились и оперлись на лопаты, чтобы наблюдать с удобствами. Вслед за лозимонцами из ворот показалась вереница мулов, привязанных один к другому. Первый – внушительно серый, за ним медово-коричневый с кремовой мордой… Тейру были хорошо знакомы эти яркие полосатые попоны. Господи, да это же мулы Пико! Что, если их хозяин выдаст, кто такой Тейр, и полчаса спустя Тейр уже будет висеть на вбитом в стену крюке – пойманный вражеский лазутчик? Тейр пригнулся в полувозведенном горне, испуганно озираясь. Черт побери, Пико же сказал, что отправится в Милан прямо через холмы. Какой ангел надоумил его вместо этого отправиться продавать свою медь в Монтефолью? И именно теперь?
Но когда все восемь мулов, поупиравшись, вошли, он не увидел ни Пико, ни его сыновей. Лишь четверо спешившихся лозимонских кавалериста подгоняли животных. Тейр выпрямился, сбитый с толку, настороженный.
– Эй, литейщик! – крикнул первый солдат. – Где нам их сгружать?
Тейр чуть было не ответил: «Кладите чушки попарно вон там!» – но вовремя понял свою ошибку и сказал:
– Что сгружать-то? – и направился к мулам. Они были грязными и в мыле под сбруей. Зеленые мухи с радужными крылышками уже кружили над розовыми свежими ссадинами по краям ремней. Один мул хромал и, остановившись, поджал правую ногу. Все нагнули морды к траве и бурьяну, чавкая пересохшими от жажды губами.
– Новую медь его милости! – Солдат откинул холст, накрывавший вьюк, и с гордостью указал на толстый слиток.
Тейр уставился на взмыленных, измученных мулов. Пико никогда бы не позволил…
– А где П… где их хозяин? – спросил Тейр. Дурное предчувствие придало непривычную требовательность его голосу.
– Вознесся к Богу, – ухмыльнулся солдат. – Их завещал нам.
Тейр сглотнул:
– А где вы их нашли?
– Вчера несли дозор к северу от озера. Чертовски далеко от дома, и уже решили возвращаться, как наткнулись на стоянку этого олуха в холмах. Лейтенант решил, что этот подарочек придется по вкусу его милости, ну мы их и забрали. Всю ночь их гнали, чтобы поскорее сюда добраться. Упрямые скоты. Под конец пришлось лупить их мечами плашмя, так они упирались.
Да, крупы почти всех мулов покрывали кровавые рубцы. Но ведь кавалеристы Ферранте были столь же жестоки и с собственными лошадями и друг с другом. Потное грязное лицо солдата выглядело почти столь же измученным, как морды мулов. Но мулов не поддерживало хищное ликование.
– А П… разве хозяин мулов… Думается, он возражал? – Тейр с трудом придавал своему голосу холодное безразличие.
– Ну, испанский клинок лейтенанта скоро покончил с его возражениями. – Солдат помолчал. – Вот мальчишку он, может, и зря. Парень все кидался на нас, когда все уже было кончено. Свихнулся, надо быть, хотя его старший брат головы не потерял и старался его, удерживать. Ну да после последней осады Пизы случались вещи и похуже.
– А он… что он сделал с мальчишкой?
– Да почти снес ему голову. Ну, хоть сразу визжать перестал.
– Убил его? – еле выговорил Тейр.
– Сразу же. – Солдат задумчиво сплюнул. – Могло бы и хуже быть.
Тейр заложил руки за спину и переплел пальцы, чтобы унять дрожь.
– Он… он обоих мальчишек убил?
– Не-а. Тот, что посмышленей, удрал. – Солдат обернулся. – Ага.
Тейр следом за ним посмотрел на двери замка. В сад спускался сеньор Ферранте в той же кольчуге и кожаных сапогах, что и накануне утром. Белый воротник чистой полотняной рубашки обрамлял его шею, золотая кокарда на шляпе сверкала алмазами. Сбоку от него шел еще один грязный и усталый кавалерист. Пропыленная черная борода обрамляла темный провал рта, в котором не хватало нескольких передних зубов. Тейр похолодел, но не было причин опасаться, что тот запомнил его на постоялом дворе Катти. Уже смерклось, а Тейр держался в стороне почти до самого ужасного конца. «Но мне следовало бы сразу догадаться, что это он, по его манере забирать все, чем можно поживиться», – тоскливо подумал Тейр.
– Ну так, – весело сказал Ферранте, подходя к Тейру, – что хорошенького есть у нас тут, немец?
Тейр подошел к вьюку и сделал вид, будто внимательно рассматривает его содержимое.
– Лучшая швейцарская медь, ваша милость.
– Она нам годится? И ее хватит?
