и есть, что ей то холодно, то жарко, вот она и выставила ее за дверь, чтобы играла и не мешала ей возиться по дому; после этого Скарлетт, мол, и очутилась в соседском саду. Я этому не поверила. Я-то знала, что Скарлетт хотелось просто спокойно посидеть с книжкой, потому она что плохо себя чувствовала из-за насморка.
В горле у Пип стоял ком. Ей очень хотелось, чтобы Эвелин скорее добралась до кульминации истории, но она не осмеливалась ее перебивать. Она молча наполнила обе чашки, хотя чашка Эвелин оставалась почти полной.
– И вот тут до меня дошло наконец, как все было, – проговорила Эвелин с каменным лицом. – Джоан попросту выставила Скарлетт из дому и заперла дверь. Та потому и не вернулась, когда наигралась, потому что дверь была заперта. После этого она побрела в соседский сад и там… упала в пруд.
Пип разинула рот от ужаса.
– Господи… – пролепетала она.
Если все было именно так, если Джоан и вправду не впускала трехлетнюю Скарлетт домой, то такое нельзя было простить. Если после этого Эвелин убила сестру, то это было оправданно. Пип попробовала поставить себя на место Джоан, чью совесть отягощал подобный груз, и не смогла. Это было, наверное, даже хуже, чем камень на сердце у нее самой.
– Я выложила Джоан все это, – сказала Эвелин. – Обвинила ее в том, что она заперла перед Скарлетт дверь. Стоило мне это произнести, как я поняла, что права. Все было написано у нее на лице: сначала вина, потом вызов. «Не надо было тебе уходить, – заявила она, взваливая вину на меня. – Она сновала туда-сюда, вконец меня замучила. Нет чтобы сесть и сидеть смирно!» Это казалось ей оправданием ее поступка. Мне больше нечего было ей сказать. Наши отношения закончились. Это было уже непоправимо.
Пип боялась дышать.
– Заперла дверь? – переспросила она, хотя сказанное Эвелин не допускало иного толкования.
Та кивнула, гордо, как в суде, держа голову.
– Именно так. Моя сестра была виновата в гибели моего единственного ребенка. Я знала, что никогда не смогу ей этого простить.
«Что же было дальше?» – мысленно спросила Пип. Собственно, она и так это знала, но хотела услышать подтверждение из уст Эвелин.
– И тогда… – тихо произнесла она, давая Эвелин возможность закончить.
Эвелин твердо смотрела ей в глаза, как будто провоцируя ее на спор.
– И тогда я ее убила.
41
Вот она и сделала то, что хотела: страшные слова сорвались с языка, и теперь ничего уже нельзя было изменить. С бегущими по спине мурашками Эвелин следила за выражением лица Пип, менявшимся от шока к пониманию.
Не просчиталась ли она? Не раскрыла ли свою тайну совершенно не тому человеку? Что она вообще знает о Пип? Достаточно ли внутреннего чутья, подсказывающего, что та должна занять ее сторону? Как же она сглупила, положившись на мимолетное чувство и полностью отдав себя на милость чужого человека! Еще несколько секунд назад ее безопасности угрожал только дневник и она собиралась хранить свой секрет до самой смерти, а что было бы потом, ее мало интересовало: давать ход написанному в ее дневнике было бы уже поздно.
Но она созналась, по сути дела, незнакомке, и содеянного было уже не исправить.
– Что это значит, Эвелин? – спросила Пип, прерывая ход ее мыслей. – Что значит «убила»?
Эвелин опустила голову.
– То, что я сказала. Я впала в ярость, заорала на нее, она шагнула назад и упала с лестницы.
Она видела всю картину ясно, как будто это произошло только накануне: Джоан делает шаг в пустоту, взмахивает руками, пытаясь сохранить равновесие, дальше – стук падающего тела об лестницу и последний звучный удар, когда она очутилась внизу. Там ее тело застыло в неестественной позе. В доме стало мертвенно тихо.
– Вы ее толкнули? – тихонько спросила Пип.
Эвелин покачала головой.
– Нет, – ответила она еле слышно. – Я к ней не прикасалась.
– Раз так, это был несчастный случай.
– Если бы не наша ссора, она бы не упала, – возразила Эвелин. – Это была моя вина. Я закричала на нее, она отшатнулась и оступилась.
– Это не делает вас виноватой в ее смерти, – не согласилась Пип. – Да, это ужасная трагедия, но случайность есть случайность, вы не должны обвинять в ней себя.
Пип потянулась к ней и положила ладонь на ее руку. Эвелин почувствовала сквозь рукав ее тепло, желание успокоить.
– Ничего страшного. Я никогда не жалела, что так поступила, – сказала она тихо, не поднимая глаз. – Наверное, вас это шокирует, но это правда. Она получила то, что заслужила. Я всегда воспринимала это как карму. Сестра отняла у меня величайшую драгоценность моей жизни, а потом вмешалась судьба и отняла самое дорогое у нее.
Пип пожала плечами.
– Не уверена, что это предосудительный подход. Случается и такое. Я согласилась бы, что это было вмешательство Вселенной, если бы верила в такие вещи. Не скажу, что Джоан заслуживала смерти за содеянное, но мне ее не жаль.
Эвелин ответила на это благодарной улыбкой.
– Падение вполне могло бы привести всего лишь к ушибам и синякам, – сказала она.
– То-то и оно! – подхватила Пип. – Говорю же, несчастный случай. Никто не виноват, меньше всех вы.
Эвелин подняла глаза и встретилась взглядом с Пип.
– Знаете, я могла бы сказать примерно то же самое вам, Пип. То, что мальчуган очутился именно перед вашей машиной, было случайностью. Его мог сбить кто угодно, но не повезло именно вам. Разница между мной с сестрой и вами с ним только в том, что вас гложет чувство вины за случившееся, а меня нет. Две стороны одной медали.
Пип нахмурилась и вроде бы хотела возразить, но потом согласно кивнула.
– Полагаю, что так, – сказала она.
Они немного посидели молча, слушая голоса других людей в кафе.
– И что вы думали? – спросила чуть погодя Эвелин. – Когда читали мой дневник.
– Как я отнеслась к тому, что вы радовались ее гибели? – откликнулась Пип.
Эвелин кивнула.
Пип выпятила нижнюю губу.
– Я не знала, что подумать, – сказала она. – До меня дошел слух, что одна сестра убила другую, и сначала я испытала удивление. В дневнике напущено туману, но и в тумане можно было разглядеть, что вы ее убили. Поверить в это было трудновато, особенно после всего, что я прочла о вашей жизни, о том, какая вы. Я не могла представить вас убийцей.
Эвелин неуверенно улыбнулась.
– Несказанно рада это слышать.
Пип постучала себя пальцем по губам, соображая, что говорить дальше.
