на гитаре:
— В принципе, с нормальным питанием уже отсюда будет слышно… Но если не сработает, то придётся, наверное ещё спуститься… — Паренёк указал на следующие пролёты решётчатой лестницы.
И у меня немедленно снова появилось чувство дежавю. Но в этот раз оно напомнило мне о совсем недавних событиях — когда мы с юным музыкантом точно так же перемещались по похожим лесенкам, только в обратную сторону, вверх.
— Не дрейфь, маэстро. Прикрою.
— Да я не боюсь… — Судя по лицу, паренёк не врал. — Мне тогда надо, чтобы кто-нибудь всё это за мной нёс.
— Как говорит наш друг из солнечных Люберец… — Я поднял генератор левой, а правой вытащил из-за пояса меч-пилу Шрика. — Фекали квешн!
— Пасиб…
— Э, Хендрикс! — Сверху послышался звонкий голос Баджера. — А сбацай чё-нить из «Арии»!
Чернокожий паренёк нехотя оглянулся и поднял взгляд:
— Да меня без микрофона слышно-то и не будет…
— Да пофиг, я тут сам спою! Только тогда чё-нить из старого давай! С Кипелычем!
— Из старого? — Рикардо почему-то покосился на меня. И потом на Беллу. — Щас… Будет тебе из старого… — Он снова глянул на буксир, щёлкнул каким-то рычажком на комбике и прибавил громкость.
Первые аккорды прозвучали для меня словно выстрел из пушки. Мёртвая тишина, нарушаемая до того лишь тихим плеском и ветерком, просто взорвалась сочным гитарным перегрузом.
— Эй, тореро, жизнь как миг! — Вопреки словам Рикардо, я прекрасно слышал его сильное пение даже стоя позади. — Опять звучит трубы призывный з-о-оов!
К качеству этих стихов вопросы у меня появились практически сразу. Однако их «призывный зов» определённо работал. Даже невооружённым взглядом можно было заметить, как по поверхности белесой плёнки пробежала крупная рябь. И не один раз — пульсации учащались и явно шли вровень с быстрым ритмом песни…
— Эй, тореро, ты или бык⁈ Качаются чаши вес-о-ов…
И хотя к этому быстрому рифу явно не хватало баса и ударных, энергия песни била в серое небо, словно разряд тока.
— Йе-е-е-е-е!!! — Сверху послышался вопль Баджера, которого тоже, очевидно, задело этим разрядом. И дальше он голосил уже вместе с с юным маэстро. — Не-е-еба бе-елый плато-о-о-к! Кров-о-овь и жо-о-олтый песо-о-ок!!!
— Под восторженный во-о-ой ты играешь с судьбо-о-ой!!! — На фоне этих строк рябь и пульсация под плёнкой стали заметно крупнее. И начали передаваться на протянутые над водой нити. — Пусть не знает никто-о-о, что твориться в душе-е-е…
Поведя ритмичный проигрыш, музыкант сделал шаг вперёд. И легко нащупав первую ступень на пути вниз, зашагал дальше уже быстрее:
— Эй, тореро! Сын вдовы! Твой красный плащ, твой траурный покров!
И, в то время как песня начала сворачивать куда-то на более мрачную сторону, плавучая мерзость вдруг начала быстро сворачивать свои нити. Скатывая их от берегов и пирса к буксиру, мясной айсберг тащил за собой и распятые человеческие фигуры. Поднимая весёлые буруны, те лишь покорно болтали ослабшими конечностями и ещё чем-то, растущим чуть ниже под водой…
— Работает!!! — Сверху снова послышался радостный вопль подмосквича. — Ништяк!!!
— Эй, тореро, ты будешь убит… — Рикардо, не смотря на радостные крики, сосредоточенно вёл сюжет песни к какой-то совсем нехорошей точке. — Под песню мадридских часо-о-ов…
Продолжая спускаться следом, я продолжил наблюдать, как живые канаты постепенно затаскивают свою многочисленную ношу на борт. Увеличивая и без того низкую осадку буксира, дополнительный груз потащило по плёнке на самый верх — туда, где, под всем этим мясом располагалась рулевая кабина.
И пока юный дуэт снова либо пел, либо орал припев — в зависимости от исполнителя — все эти едва шевелящиеся тела покрыли вершину мясного айсберга почти по всей площади. И больше не было видно ни ряби, ни пульсации — лишь полуодетые бледные спины, животы, руки и ноги, сплетённые между собой в тошнотворное полуживое полотно.
Повторив припев ещё раз, Рикардо продолжил спускаться ниже. Но ни дальнейшее приближение, ни третий подряд припев больше не оставляли на буксире каких либо заметных следов. Неподвижный слой человеческих тел оставался полностью равнодушен к классике русского тяжелого металла.
— Блин… — Закончив песню, чернокожий паренёк оглянулся с виноватым видом. — Чё-то не работает как надо… Щас я другую попробую… Или ещё ближе…
— Хэ! — Отрывистый тембр Харда нельзя было перепутать ни с кем. — Хэ! Ай ноу уат ту ду!
Тут же став центром всеобщего внимания, норвежец распрямил плечи и горделиво осмотрел как девчонок, так и пацанов:
— Иф вордс до нот ворк… — Фенрир в его руке чуть приподнялся к закатному солнцу, поймав персиковый закат в отражение на блестящей стали. — Зыс уил!
Глава 22
Дары моря
Все взгляды, обращённые в сторону юного норвежца, были полны непонимания. Но вовсе не из-за его ломаного английского:
— А как ты до них досотанешь? — Лайла первой озвучила очевидный вопрос, с сомнением рассматривая длинное оружие в руках иностранца. — Сатарелять не поможет, мы паробовали. А этой штукой не дотянишь…
Но Хард уже вовсю скакал вслед за нами вниз, ловко перепрыгивал через небольшие пролёты целиком, от платформы к платформе — либо он так и не заметил вопросы, либо стремился поскорее ответить на всё не словами, а действием. И только когда он достиг нашего с Рикардо уровня — почти над самой землёй — парень ненадолго задержался:
— Уил ю хэлп, хэ?
— Фекали квешн, Хард…
— Гуд. — И парень снова быстро затопал мимо нас вниз по последнему пролёту решётчатых ступеней.
— Э, мужики! — Баджер преодолевал спуск далеко не столь ловко, хоть так же торопливо. — Меня подождите!
— И меня! — Рикардо, похоже, изо всех сил хотел реабилитироваться за неудачу. И, подхватив работающий генератор, он запыхтел вместе со всей своей кухней следом за нами.
— Погодь-погодь… — Догнав нас с Хардом, подмосквич ненадолго снял с широкого пояса резиновую дубинку. — Только мне бы ещё чё-нить поострее… — Паренёк оглянулся на меня. — А остался же ещё вакидзаси? Как у Киры!
— Вакидзаси какукиры?
— Да вот же! — Баджер ткнул пальцем на заткнутые за мой пояс тонкие ножны. — Я возьму?
— Валяй.
— Ништяк! — Изящный клинок вылетел наружу с тоненьким звоном. Немного полюбовавшись на смертоносную сталь в своей руке, юный панк тут же завертел
