— Нет, мистер Харт заказывал одежду в Бостоне. По-моему, я уже как-то говорил вам об этом.
— Да, в тот день, когда я купил у вас купальный костюм. А как насчет глажки?
— Нет, этим занимался слуга мистера Харта. Все это знали. Мы никогда не выполняли для него никаких заказов.
— А кто-нибудь из служащих «Райтсвиллского производства красителей» был вашим клиентом?
— Ну, Джордж Черчуорд, управляющий заводом, как-то заказал нам сразу три костюма. Но чисткой и глажкой для него мы не занимались.
— Мистер Черчуорд когда-нибудь упоминал мистера Харта?
— Не припоминаю.
— А мистера Мак-Кэби?
— Едва ли.
Вскоре Эллери перешел от Джона Спенсера Харта к Томасу Гарди Эндерсону. Уолдо знал Эндерсона только как городскую достопримечательность. Эндерсон никогда не выполнял для братьев никакой случайной работы; Дэвид и, насколько он знал, Джонатан никогда не давали Эндерсону денег, не контактировали с его приятелями Тойфелом и Жакаром и так далее.
Расспросы о Николе Жакаре дали такой же результат.
Однако, когда Эллери переключился на Себастьяна Додда, ответы Уолдо стали более содержательными. Да, Дэвид и Джонатан в течение нескольких лет были пациентами доктора Додда. Ничего особенного — грипп, сенная лихорадка Джонатана, случавшаяся с ним каждым летом, — если не считать их бессонницы. Доктор прописывал им нембутал, и они принимали его даже чаще, чем он советовал, но портной все равно что скрипач — его кормят руки, а после бессонной ночи они дрожат, и он не в состоянии даже вдеть нитку в иглу. Да, они высоко ценили доктора Додда — отличный был врач и великодушный человек. К тому же он жил как раз напротив…
— Когда вы видели Додда в последний раз? — прервал Эллери.
— Дайте вспомнить… Когда он погиб?
— Рано утром 27 апреля. В четверг, перед рассветом.
— В четверг… Да, я видел его за два дня до смерти.
— То есть во вторник 25-го. Где, мистер Уолдо?
— В офисе мистера Холдерфилда.
Так вот где Додд задержался тем утром! Это было после инцидента с птицей — Эллери отправился в офис Дейкина взять у него второй дубликат ключа, изготовленный Миллардом Пигом, а когда вернулся, Додд уже ушел.
— Значит, вы видели Додда в офисе Холдерфилда за два дня до смерти. Что он там делал, мистер Уолдо?
— Составлял завещание.
— О! А что там делали вы?
— Мы с братом его засвидетельствовали, мистер Квин. Мистер Холдерфилд позвонил в наш магазин, сказал, что ему нужды еще два свидетеля для завещания, и попросил меня и Джонатана зайти к нему. Мы поднялись и увидели там доктора Додда — выглядел он усталым. Мистер Холдерфилд вызвал свою секретаршу Флосси Бушмилл, доктор Додд заявил в нашем присутствии, что это его завещание, и поставил свою подпись, а Флосси Бушмилл, мой брат и я подписались как свидетели. Потом мы с Джонатаном спустились к себе. Все это не заняло и пяти минут — ведь завещание было приготовлено заранее.
Эллери перешел к Отису Холдерфилду. Он подробно расспросил о связях братьев Уолдо с покойным адвокатом, о том, когда и при каких обстоятельствах они познакомились, попросил Дэвида припомнить каждый случай, когда ему приходилось контактировать с Холдерфилдом, каждую консультацию по поводу новой одежды, каждую примерку и доставку, характер замечаний Холдерфилда по каждому конкретному случаю. Эллери завел разговор о субботе, когда погиб адвокат, и прошелся по всему дню, словно врач в поисках сломанных костей, нащупывая каждый обрывок факта, каждую деталь, каждый инцидент, неизвестный ему, уверенный, что хотя бы один из них застрял в памяти Дэвида Уолдо, но не обнаружил ничего.
Уолдо начал клевать носом. Его пожелтевшие опухшие веки опускались на глаза, как личинки на две гнилые вишни, и, дрогнув, поднимались вновь.
— Вы слишком устали, чтобы продолжать? Может быть, хотите немного поспать?
— Я не мог заснуть — у меня кончился нембутал. Пожалуйста, выключите свет.
Эллери снова прикрыл газетой лампу и направился к двери. Фил Пласкоу располагался в нише у лифта, а Джоркинг — в коридоре у двери, из-за которой доносился смех.
— В этом отеле свободные нравы. Там какая-то шумная вечеринка. Как идут дела, мистер Квин?
— Кружным путем — через Окинаву. Джип, вы не могли бы раздобыть еще кофе?
— В кофейнике немного осталось. Фил, кофе еще горячий?
— Теплый.
Эллери закрыл дверь и поднес кофейник к губам Уолдо. Портной глотнул и закашлялся.
— Больше не надо.
— Тогда начнем все сначала.
Уолдо застонал.
Мак-Кэби.
Харт.
Эндерсон.
Жакар.
Додд.
Холдерфилд. Джонатан Уолдо.
Комната начала раскачиваться перед глазами.
Мак-Кэби.
Харт.
«Стоит поместить двух человек в отдельный номер на несколько часов, — думал Эллери, — и он начинает пахнуть могилой».
Эндерсон.
Жакар…
Уолдо затошнило, и Эллери пришлось проводить его в ванную. Он сам покрылся потом и чувствовал, как пол дрожит у него под ногами.
Мак-Кэби.
Харт.
Эндерсон…
Они снова добрались до Додда, и Эллери с трудом процедил сквозь зубы:
— Когда вы засвидетельствовали завещание Додда, мистер Уолдо, доктор не говорил Холдерфилду или Холдерфилд доктору о…
— Нет! — захныкал Дэвид Уолдо. — Оставьте меня в покое!
— …скажем, о каком-нибудь третьем лице? Или что кто-то из них чего-то боится? Или что-нибудь, что могло показаться странным?
— Я уже отвечал вам тысячу раз! Вы просто хотите меня убить!
— Я пытаюсь сохранить вам жизнь. Подумайте, приятель! Отвечайте! — Эллери слегка встряхнул его.
— Я уже забыл вопрос.
Эллери самому пришлось порыться в памяти, чтобы повторить его.
— Не помню. — Во взгляде Уолдо читалась острая жалость к самому себе. — Как может человек вспомнить подобное среди ночи?
— Вы должны вспомнить!
— Мы просто поднялись наверх…
— Вы с Джонатаном поднялись наверх. И…
— Мы поднялись, когда мистер Холдерфилд позвонил нам. Это было за три дня до смерти доктора Додда. Там была эта шлюшка…
— Да, — вздохнул Эллери. Бесполезно. Этому человеку просто нечего вспоминать. Еще один тупик…
— Это было за три дня до смерти доктора Додда, — жалобно повторил Уолдо. — Мой брат и я…
— Что вы сказали, мистер Уолдо?!
