— Ради бога, не извиняйтесь за акт христианского милосердия! — воскликнул Эллери. — Я уже больше недели никого не видел, кроме Уоллеса. Уоллес, лейтенант пьет виски с водой.
— Самую капельку, — предупредил Китc. — Воды, я имею в виду. Можно от вас жене позвонить?
— Остаетесь? Прекрасно. — Эллери внимательно посмотрел на него. У детектива был озабоченный вид.
— Ну, ненадолго. — Он направился к телефону.
По возвращении его ждал стакан на кофейном столике перед камином и Эллери с Уоллесом, вытянувшие ноги в двух других креслах. Китc уселся между ними, сделал добрый глоток. Эллери предложил сигарету, Уоллес поднес спичку. Лейтенант долго хмурился на горевший в камине огонь.
— Случилось что-нибудь? — спросил наконец Эллери.
— Не знаю. — Китc поднял стакан. — Наверно, я старая баба. Давно хочу с вами потолковать, да все удерживался от искушения, чувствуя себя идиотом. А сегодня…
— Что вас беспокоит?
— Дело Прайама… Конечно, все кончено…
— Что именно вы хотите узнать?
Китc скорчил гримасу, со стуком поставил стакан.
— Я, наверно, сто раз прокручивал в памяти то, что слышал от вас в голливудском отделении, ночью в комнате Прайама, и не пойму, не могу понять…
— Как я разгадал загадку?
— Сколько ни думаю, так гладко, как у вас, не выходит… — Китc замолчал, осторожно взглянул на Уоллеса, который ответил вежливым взглядом.
— Не обязательно отсылать Уоллеса, — усмехнулся Эллери. — В ту ночь я серьезно сказал, что доверился ему. Доверился полностью. Он знает все, что знаю я, включая ответы на вопросы, которые, как я понимаю, вас мучат.
Детектив тряхнул головой, допил остатки. Уоллес было поднялся долить стакан, но Китc отказался:
— Хватит. — И тот вновь уселся.
— Ничего не пойму, — возбужденно продолжал лейтенант. — Вы определенно во многом ошиблись… — Он для успокоения закурил, начал снова: — Например, очень многое, что говорили о Прайаме, просто не совпадает.
— С чем? — спокойно уточнил Эллери.
— С Прайамом. Возьмите письмо, напечатанное на сломанной машинке и засунутое в ошейник мертвого бигля, которого подбросили Хиллу…
— И что?
— Все не сходится! Прайам необразованный. Если когда-нибудь выговаривал умное слово, то не в моем присутствии. Грубая речь, примитивная. Разве он мог написать такое письмо? Изобретая окольные способы выражения без буквы «т»… Для этого надо… чувствовать слово, правда? Обладать сочинительским опытом… А пунктуация? Все точки, тире, запятые на месте.
— К какому же вы пришли заключению? — спросил Эллери.
Китc смутился.
— Или не пришли ни к какому?
— Ну… пришел.
— Не верите, что Прайам напечатал записку?
— Напечатал, конечно. Тут вы совершенно правы… Послушайте. — Он швырнул сигарету в камин. — Считайте меня недоумком, но чем больше я думаю, тем сильней сомневаюсь. Прайам печатал под чью-то диктовку. Точка в точку, слово за словом. — Лейтенант вскочил, готовясь дать отпор неизбежной атаке, но Эллери молчал, задумчиво попыхивая трубкой, и он снова сел. — Добросердечный вы человек. Скажите, в чем я не прав.
— Нет, продолжайте. Что еще не дает вам покоя?
— Очень многое. Вы говорили о виртуозной тактике, сообразительности, проницательности, сравнивали Прайама с Наполеоном. Сообразительный? Умный? Тактик? У него сообразительности как у кастрированного быка, ума — как у прыща на носу. Он и меню к обеду не выдумает. Единственное известное ему орудие — дубина.
По-вашему, он придумал ряд осмысленных подсказок, чтоб навести нас на натуралиста? Связанных с эволюцией… со ступенями лестницы… с разной научной белибердой?.. Способен на это тупой болван вроде Прайама, хваставшегося, что не прочитал ни одной книжки с тех пор, как бегал в коротких штанишках? Надо иметь определенный запас знаний, чтобы просто додуматься об использовании эволюционной теории для отвода глаз, не говоря уж о правильном изображении стадий в нужном порядке. Подсказка о птицах с помощью древнегреческой пьесы! Нет, сэр, на это вы меня не купите. Только не Прайам.
В вине его я не сомневаюсь. Он действительно убил компаньона. Сознался, черт возьми! Но способ изобрела и детали продумала другая птичка… с таким багажом, какой Прайаму никогда и не снился.
— Иными словами, если я правильно понял, — пробормотал Эллери, — по-вашему, ему требовались не только чужие ноги, но и чужие серые клеточки.
— Правильно, — отрезал детектив. — Я пойду еще дальше. Скажу, что на этих ногах и покоится голова, обеспечившая ноу-хау! — Он испепелил взглядом Альфреда Уоллеса, который развалился в кресле, обеими руками небрежно придерживая на животе стакан. Взгляд у него был такой же сверкающий, как у лейтенанта. — Да, Уоллес, я вас имею в виду! Повезло вам, дружище, что Прайам считал вас рабом на побегушках, послушным исполнителем приказаний…
— Дело вовсе не в везении, — возразил Эллери. — Везет в картах, Китc. Прайам действительно считал Уоллеса тупым орудием, веря, что блистательный замысел — плод его собственного гения. Такой тип, как Прайам, никогда в этом не усомнился бы, на что хорошо его знавший Уоллес как раз и рассчитывал. Он высказывал предложения с такой тонкостью, так деликатно водил хозяина за нос, что тот так и не заподозрил, что сам был орудием, которым оперирует опытный мастер.
Китc снова глянул на Уоллеса, который уютно, даже с довольным видом, полеживал в кресле. Голова лейтенанта треснула от боли.
— Значит… вы хотите сказать…
Эллери кивнул:
— Настоящим убийцей был не Прайам, а Уоллес. С самого начала.
* * *
Уоллес лениво протянул руку, вытащил сигарету из пачки Эллери, тот бросил ему спичечный коробок, и он, благодарно кивнув, чиркнув спичкой, перебросив коробок обратно, успокоился в той же позе.
Детектив растерялся, переводя взгляд с Эллери на Уоллеса и обратно. Эллери мирно покуривал трубку.
— Вы хотите сказать, — повысил он голос, — что, в конце концов, Прайам не убивал Хилла?
— Вопрос в том, где поставить акцент. Гангстер А, достаточно крупная шишка, чтобы лично не заниматься грязными делами, нанимает громилу В убить гангстера Б. Громила В выполняет задание. Кто виновен в убийстве Б? А и В. Большая шишка и маленькая. Прайам с Альфредом оба виновны.
— Прайам нанял Уоллеса, чтоб он вместо него убивал? — задал Китc глупый вопрос.
— Нет. — Эллери взял ершик для трубки, сунул в черенок. — Нет, лейтенант. В таком случае Прайам был бы большой шишкой, а Уоллес маленькой. Все гораздо сложнее. Прайам считал себя крупной шишкой, а сообщника простым орудием, но ошибался. Ровно наоборот. Он задумал убить Хилла с помощью Уоллеса, тогда как Уоллес с самого начала стремился достичь той же цели с помощью Прайама. Когда же сам хозяин решил чисто убрать помощника, обратил замысел против него самого, вынудив совершить самоубийство.
