когда в ментовке сидел. Так у кого-то на магнитофоне крутилось…
— Заидую я тебе, Сержик! Один раз послушал и слова запомнил! Теперь понятно, почему ты в отличники выбился — с такой-то памятью! Блин, надо запись поискать, — в конце концов, принял на веру мой свист Патлас. — Прикольная песня! Я бы сейчас с удовольствием гашиша курнул! А план, я никак не пойму в чем секрет — он если есть…
— То его сразу нет! — вновь подключились пацаны, произнеся это хором.
— Вы это, не гоните! — Я стрельнул глазами в сторону пялящихся на нас официанток, посетителей и повара. — А то ща патруль вызовут…
— В натуре, пацаны, валим уже отсюда, — предложил Леня. — Не хватало опять за решетку загреметь!
Мы поднялись из-за стола, Леньчик стремительно выловил остатки пельменей из горшочка и мы гогочящей толпой вывалились на улицу. Настроение стремительно улучшалось, хотя никаких побочных действий от принятого колеса пока не ощущалось. Это если бы на пустой желудок дозу проглотить — колесо бы быстро рассосалось. Но мы обожрались, так что пока подождем — все равно свободного времени некуда девать!
— Ну, куда дальше двинем? — поинтересовался Алеха, закуривая. — Просто харю на диване давить?
Все остальные также вооружились сигаретами — покурить после сытного приема пищи тоже неописуемое удовольствие.
— Слушайте, а может, в кино дернем? — предложил я, заметив вывеску летнего кинотеатра.
— Тогда уже в видеосалон лучше забуриться! — возразил Патлас. — В кинотеатрах сейчас одно старье крутят, да никому не впершуюся классику Советского кинематографа!
— Видак дорого! — возразил я. — Вот моньками разживемся, тогда и на видак сходим. А в кинотеатре былеты — сущие копейки, да народа никого. Хер его знает, как нас с этого тарена расколбасит?
— Хм… — задумался Патлас, увидев в моих доводах рациональное зерно. — Может ты и прав… А чего там сегодня крутят?
— Вон афиша, — указал я. — Кинг Конг жив. Начало через полчаса.
— Видел я уже этого Кинг Конга, — недовольно буркнул Патлас, — и живого и мертвого. Еще в деревне…
— А то я не знаю? — усмехнулся я. — Вместе же ходили.
— Идем! — наконец решил за всех Леня. — До вечера потупим в киношке, а затем на танцы махнем. На баржу.
— Это которая на набережной? — оживился Алеха. — Там, где мы купались?
— Угу! — ответил Леня.
— О! Ес! — закивал довольно Кучерявый. — Девок там, наверное, городских… — Он мечтательно закатил глаза.
— Девок на всех хватит! — Кивнул Леня.
— Может, и подснимем кого? — Взъерошил руками свои кудри Алеха.
— Может, и подснимем, — не стал его переубеждать Леня.
— Ну, тогда пойдем смотреть на сморщенную обезьянью морду, — произнес Алеха, направляясь в сторону летнего кинотеатра.
Кинотеатр, действительно носивший название «Летний», оказался небольшим деревянным строением, стоявшим в окружении старых и толстых деревьев. Такой аккуратный, больше похожий на огромную беседку в каком-нибудь летнем лагере, или санатории, чем на кинотеатр. С побеленными фигурами матросов и солдат, рабочих и колхозниц, расставленных вдоль фасада, с зарытыми окнами, оббитыми белой крашеной рейкой — махровый совдеп во всей своей красе, но тем не менее такой родной и теплый!
Мы купили билеты в уличной кассе и прошли в зал. После уличной духоты в помещении, с забранными толстыми шторами окнами, было сумрачно и прохладно. Видимо, разросшиеся вокруг кинотеатра деревья так же не допускали нагревания крыши солнечными лучами. Народу в зале было мало — от силы человек двадцать-тридцать, так что мы без всякого напряга уселись на понравившиеся нам места. Свет в зале потух — кино началось.
Я без всякого интереса смотрел на известные по первому просмотру приключения гигантской обезьяны в мире обычных людей, до тех пор пока не поймал приход от всосавшегося, наконец, в кровь тарена. Сначала, меня словно мягкой подушкой огрели по голове, потом по венам побежало приятное тепло. Я вдруг почувствовал себя легко и непринужденно, а в теле поселилась какая-то приятная истома. Сознание толчком расширилось, и происходящее на экране неожиданно оказалось совсем рядом — вот-вот рукой подать! Да и экран неожиданно пропал — вместо него образовалось огромное окно, из которого на меня дохнуло теплым и влажным запахом джунглей. А от рева, изданного громадной обезьяной, заложило уши…
[1] БУР, ПКТ — барак усиленного режима, помещение камерного типа. Зонная тюрьма в лаготделении.
Глава 21
— Нихрена себе, как нахлобучило! — выругался я, но сквозь разгневанный рев Кинг Конга никто ничего не услышал. По ощущениям, прямо таки эффект непосредственного присутствия в фильме. Если это колеса так торкают, тогда при просмотре фильмов им цены не будет! Я прямо чувствую, как мои ноздри забил мускусный запах гигантской гориллы, смешанный со смрадом влажных и гниющих растений. Я бросил беглый взгляд в сторону моих приятелей и по их ошарашенным лицам и остекленевшим глазам понял, что они испытывают те же самые ощущения. Вот так колеса, твою мать!
Неожиданно на экране появилась огромная монструозная змеюка, которая одним плавным движением перевалилась за виртуальную черту, отделяемую экраном, из киношных джунглей прямо в зрительный зал. Люди, сидевшие на первых рядах, испуганно заверещали, бросаясь врассыпную, а змеюка, что была толщиной не менее трех метров в обхвате, заскользила по старому скрипучему паркету, вырывая «с корнем» привинченные к полу кресла. Парочка бедолаг, попавшихся на пути плотоядной твари, были мгновенно ей проглочены, словно жалкие мелкие грызуны.
— Ебануться! — заорал Патлас во всю глотку, пытаясь вжаться поглубже в кресло. — Пацаны, меня штырит не по-детски! Херня какая-то с экрана ща выскочила и людей хавает, почем зря!
— Т-т-те ж-же яйца, — стараясь выглядеть хладнокровным, но заикаясь, произнес Леня. — Глюки, охуеть, какие реальные! Говорил же: по полколеса на нос — не больше!
— Нахуй не буду больше всякую дрянь в рот тянуть! — произнес Леньчик, испуганно сглатывая застрявший в горле комок.
Змеюка, в мгновение ока сожравшая выживших после первого нападения «счастливчиков», наконец-то, обратила внимание и на нас, со страшной силой вжимающих свои сжавшиеся в испуге задницы в кресла последнего ряда. Развернув в нашу сторону свою громадную треугольную башку, она разинула клыкастую пасть, в которой легко могло поместиться за раз человека два-три, и сжалась словно пружина, готовясь для броска. Её тело распрямилось, и монструозное пресмыкающееся
