приняли меры предосторожности, отмечая свой путь мелом на стенах, чтобы не сомневаться, что (если нас ничто не остановит) мы сможем найти дорогу обратно на поверхность. Однако, доктор Сламп был непреклонен.
— Я настаиваю, — хихикнул он, — чтобы мы продвинулись, по крайней мере, ещё на милю. В конце концов, у нас есть большое количество фонарей, и мы ещё не обнаружили ничего археологически важного, хотя лично я вижу, что вы крайне заинтригованы.
Лицо бедняги Мактвирпа за последние десять минут стало положительно зелёным.
— Вы не против, если я измерю ваш пульс? — спросил доктор Сламп. — О, ну, не надо быть грубым. Меня также забавляет то, как Палси и Фиркин[41] постоянно оглядываются и шарят лучами фонариков по углам этого зала. Действительно, для группы выдающихся учёных вы ведёте себя самым примитивным образом! Ваши реакции в этих необычных, но отнюдь не беспрецедентных условиях, безусловно, будут включены в приложение к моей будущей книге «Истерия и её патологические проявления». Интересно, что бы вы сделали, если бы я…
Вдруг доктор Сламп издал самый пронзительный крик, который я имел несчастье услышать со времён последнего возрождения Кинг-Конга. Его крик эхом отдавался от стены к стене, покинул зал через отверстия в полу и в течение нескольких минут блуждал по подземным переходам далеко внизу. Когда крик, наконец, вернулся с чудовищным потомством отголосков, профессор Палси уже лежал в коме на полу, а майор Мактвирп замаскировался под барельеф и затаился в углу.
— Вы безмозглый идиот! — воскликнул я, когда адское эхо во второй раз вырвалось из зала. Но доктор Сламп был слишком занят своими записями, чтобы ответить мне.
Наконец наступила тишина, и с потолка упали несколько кусков штукатурки. Двое других учёных медленно пришли в себя, и я с трудом удержал их от того, чтобы убить доктора. Наконец, профессор Палси развернулся, чтобы идти обратно на поверхность, и все остальные последовали за ним. Мы прошли несколько сотен ярдов, когда издалека до нас донёсся звук, слабый, но отчётливый. Это был звук чего-то скользящего по камням, он исходил из туннеля впереди и заморозил нас до мозга костей. С тихим стоном доктор Сламп осел на землю, как высохшая медуза.
— Что это? — прошептал Мактвирп.
— Шш-шшш! — ответил Палси, достойно подражая пляске Святого Вита[42]. — Оно может услышать вас!
— Быстро в боковой проход! — скомандовал я.
— Здесь нет таких! — доложил майор.
Волоча за собой доктора Слампа, потому что, если бы мы оставили его позади, это выдало бы наше присутствие, мы выскользнули из зала, погасив свои фонари. Расщелина, которую Мактвирп поспешно нащупал в твёрдой скале, сломав два ногтя, была довольно мала для нас четверых, но являлась нашей единственной надеждой.
Ближе и ближе приближался ужасный звук, пока, наконец, он не достиг зала. Мы присели в темноте, едва ли осмеливаясь дышать. Последовало долгое молчание; затем, после вечности ожидания, мы услышали звук тяжёлого, вялого тела, которое проползло по полу и направилось в коридор. Какое-то мгновение мы ждали, пока ужас не исчезнет из поля зрения; затем мы побежали.
Но не в ту сторону; при сложившихся обстоятельствах в этом не было ничьей вины. Наше потрясение было настолько велико, что мы полностью потеряли чувство направления, и прежде, чем поняли, что произошло, мы внезапно оказались лицом к лицу с Существом, от которого пытались убежать.
Я не могу описать его: безликое, аморфное и совершенно злое, оно лежало поперёк дороги, казалось, зловеще наблюдая за нами. На мгновение нас парализовало от страха, мы не могли пошевелить ни единым мускулом. Затем из небытия донёсся скорбный голос.
— Привет, откуда вы взялись?
— Лллллллл………., — проблеял Палси.
— Не болтайте глупостей. Нет такого места.
— Он имеет в виду Лондон, — объяснил я, принимая ответственность за разговор, так как никто из моих коллег не казался способным иметь дело с этим существом. — Надеюсь, мой вопрос не покажется грубым, но что вы такое? Знаете, вы нас напугали.
— Напугал! Мне это нравится! А кто ответственен за ту мучительную какофонию, что доносилась из этого зала пять минут назад? Она чуть не вызвала у Старших Богов сердечную недостаточность и отняла у них по меньшей мере миллион лет жизни.
— Э… думаю, что доктор Сламп может это объяснить, — сказал я, указывая на психолога, всё ещё пребывающего в полукоматозном состоянии. — Он пытался спеть «Мягко будит моё сердце»[43], но мы остановили его.
— Это больше похоже на «Саботаж на сталелитейном заводе» Моссолоу[44], — с сарказмом сказало Существо, — но что бы это ни было, нам не нравится. Вам лучше пойти и объясниться с Великими Древними и их Непостижимыми Разумами, если они ещё не пришли в себя, — добавило оно вполголоса. — Следуйте за мной.
Странным, плавным движением Существо направилось по коридору, преодолевая, казалось, многие мили, пока мы не вышли в огромный зал и оказались лицом к лицу с правителями этого древнего мира. Я говорю «лицом к лицу», но на самом деле лица имелись только у нас. Ещё более невероятными и ужасными, чем Существо, с которым мы столкнулись только что, были очертания, которые предстали нашим испуганным глазам, когда мы вошли в то громадное помещение. Порождения чуждых галактик, запрещённые кошмары из миров за пределами пространства и времени, сущности, спустившиеся со звёзд, когда Земля была молода, — все они теснились в нашем поле зрения.
При виде них у меня помутился рассудок. Оцепенев от ужаса, я стал отвечать на вопросы, заданные мне каким-то огромным созданием, которое, должно быть, было лидером этого конгресса титанов.
— Как вы попали сюда? — спросили меня.
— Через руины на склоне горы, — ответил я.
— Руины! Где Слог-Уоллоп[45]?
— Здесь, — послышался жалобный голос, и в поле зрения появилось похожее на мышь существо с моржовыми усами.
— Когда вы в последний раз проверяли главный вход? — спросил Верховный Разум строгим тоном.
— Не более тридцати тысяч лет назад, в последний блинный вторник.
— Что ж, пусть об этом позаботятся немедленно. Как инспектор надворных построек и общественных удобств, вы обязаны следить за тем, чтобы помещения содержались в хорошем состоянии. Теперь, когда этот вопрос возник, я отчётливо припоминаю, что во время последнего ледникового периода выдающийся внегалактический гость серьёзно пострадал из-за обрушения потолка, когда он вошёл в наш дом. Действительно, подобные вещи не улучшат нашу репутацию гостеприимства, да и вообще не являются достойными. Не позволяйте этому случиться снова.
— Я тоже не могу сказать, что мне понравились барельефы, — рискнул заявить я.
— Тот гость жаловался на них, теперь и вы. Я прослежу, чтобы их заменили чем-нибудь более
