приступ тошноты.
— Мне так страшно.
— Не гони, это не в первый раз у меня, — с бравадой в голосе, будто хвастаясь, говорит Макар.
— А у меня в первый…
— Для тебя есть один плюс. Если сдохну, не придется выбирать…
— Как ты можешь говорить такое? Вообще дурак? — почти кричу я, но он только веселится.
— Та я рофлю, всё будет чикибамбони…
— Да уж… Очень смешно, — закатываю глаза.
…
Шуршание полиэтилена, которым Макар застилает заднее сиденье автомобиля, вводит меня в ступор. Понимаю, что всё происходящее — это не в кино. Я реально еду смотреть, как люди будут бить друг друга на потеху зрителям.
— Как понять, что бой окончен? — спрашиваю я.
— Если один из участников больше не может встать или стучит рукой об пол, бой останавливается. Но в этот раз всё будет немного иначе…
— Это ужасно… Зачем я на это подписалась? — со стоном жалуюсь я.
— Ой хватит соплей, бесишь просто… Поехали, уже время! — командует Макар.
— Я не смогу вести, у меня руки дрожат, — демонстрирую свои бледные дрожащие конечности.
— Ох и напарничка я взял себе, — сетует Макар, качая головой. — Что за трусливая задница? Ноешь как баба…
— Я и есть баба! — вскрикиваю я.
— Блять, точно! — смеётся Макар. — Ладно я поведу…
Он садится за руль моей машины, слишком маленькой для него, колени расставлены в стороны, и поднимаются выше руля.
— Как ты ездишь вообще в этой мыльнице? — ворчит он, пытаясь сесть поудобнее.
Он включает радио, находит какой-то отвратительный трек, выкручивает громкость на полную, и с визгом срывается с места.
— Незачем палить мою резину! — ворчу я.
— Ой, да плевать! Живём один раз! А я может сегодня вообще сдохну…
— Вот придурок! Прикуси язык!
Дорога кажется бесконечно длинной и одновременно невероятно короткой. Когда мы въезжаем на территорию какой-то промзоны, за окном уже темно, где-то лают собаки, свет фар выхватывает из темноты куски этой параллельной реальности.
— Оставим машину подальше, не хочу, чтобы видели на чём я приехал, — деловито командует он.
— Тебе же плевать на понты, — ехидно замечаю я.
— Конечно! Это, чтобы потом не выследили, куда мы уедем.
Сухо сглатываю, и чувствую как по спине пробегает холодок.
…
Припарковав машину в тени низких рябин, мы выходим в прохладную осеннюю ночь. Бой начнется в 10 часов, в запасе у нас ещё минут 30. Макар берёт меня за руку, и тащит вдоль каких-то заброшек, вдруг, он резко останавливается, и я с врезаюсь в него.
— Эй, ты чего?! — возмущённо шиплю я.
— Шшшш… Тихо, — он прижимается ко мне всем телом, впечатывая в стену здания, мимо со свистом и улюлюканьем проносится бесноватая толпа.
— Кто это? — шёпотом спрашиваю я, дрожа от страха.
— Болельщики… Не мои, — поясняет Макар. — Идём…
Ничего не могу с собой поделать, тело пылает огнём в тех местах, где он касается меня. Адреналин пульсирует в крови, рождая смесь ужаса и возбуждения. Это и есть тот самый драйв, ради которого люди готовы рисковать жизнью.
Обходим большое складское здание, и за углом встречаем толпу парней и девушек, которых в обычной жизни я бы десятой дорогой обходила.
— Эээ, босота, привяо! Чё, как?! — приветствует их Макар.
— Ееее бро!! Как сам?! — от толпы отделяется невысокий, но крепкий парень, протягивая Макару руку.
— Братишка, даров!!! Ты как?! — подбегает второй парень, повыше, в чёрной косухе.
После обмена приветствиями и объятиями парни, вдруг, замечают неприметное дополнение к Макару — меня, и вопросительно зыркают в мою сторону.
— Моя малая… Присмотрите за ней, лады? — небрежно бросает Макар, будто я какая-то вещь, или старая кляча.
— Да братиш, говно вопрос, — парни с энтузиазмом встречают его просьбу.
— Найдите ей местечко поближе к рингу… Я хочу видеть её, — просит Макар, а я стою молча, будто в рот воды набрала.
— Да, да канеш… Без базара, бро… Всё будет по красоте, — уверяют парни.
Он крепко обнимает меня, и прижимаясь лбом к моему лбу, шепчет.
— Всё будет хорошо, без меня никуда не уходи…
— Ладно, — соглашаюсь я.
Тут толпа начинает скандировать: "Целуй! Целуй! Целуй!". Чувствую как на нас пялится несколько десятков любопытных глаз, сердце щемит неприятное чувство, но ему сейчас это нужно. Беру его лицо в ладони, и прижимаюсь губами к его губам, они сухие и горячие, немного обветренные, от него пахнет сигаретным дымом и мятной жвачкой. Он не углубляет поцелуй, но прижимает меня к себе в отчаянном порыве, а, оторвавшись, шепчет.
— На удачу…
Он делает вдох, игриво подмигивает мне, и исчезает за большой железной дверью из-за которой несётся громкая музыка, и виднеется мерцание софитов. Парни не отходят от меня ни на шаг. Когда изнутри слышится сигнал, секьюрити начинают пропускать зрителей.
Внутри обстановка похожа на подпольный ночной клуб. За исключением стоек, где принимают ставки и импровизированного ринга по центру. Список бойцов транслируется на огромном экране под потолком. Пройдясь глазами по списку, замечаю знакомую кличку.
"Табло!"
А как величают Макара на этом адском действе, я понятия не имею. Но вот взгляд цепляется за необычную для этого места кличку:
"Слепой! Это точно он! Сделал недуг брата за своим псевдонимом!"
Вся его бравада, все его закидоны, ничто по сравнению с этим. Он положил на одну чашу весов здоровье брата, а на другую — свою жизнь.
Ровно в 10 часов, ведущий командует:
— Закрыть двери! Живым не выберется никто!
Зловещая громогласная музыка давит на перепонки, толпа беснуется в ожидании крови. Чувствую, как на загривке волоски встают дыбом. Стою очень близко к рингу, настолько, что чую запах пота от огромного мужика, который, видимо, будет судить. Коротко стриженый амбал весь в татуировках сомнительно качества.
Жребий брошен, турнирная таблица составлена и, вот, бойцы начинают по парам выходить на ринг. Рефери командует:
— Файт!
И начинается то, чего я так сильно боялась. Всё идёт нормально до первой крови, но дальше у меня подкашиваются коленки, и если бы не люди, сжимающие меня с боков, я бы уже упала на пол.
"Боже, что я здесь забыла?"
Когда в одной из пар объявляется боец по кличке Табло, я вытягиваю шею чтобы разглядеть его, ожидая увидеть кого-то большого и страшного. Но он выглядит вполне обычным, за исключением малоприятной внешности и дикого звериного взгляда. А ещё меня поражают его мышцы, в красноватом свете софитов кажется, что с него живьём сняли кожу. Настолько рельефно выглядит его мышечный корсет. Видна каждая жилка, каждая венка, ни капли жира.
Когда начинается бой, понимаю, что Макар лукавил, когда говорил о его трусости. Он дерётся как машина, чётко и
