вытаскивает на улицу.
Они идут по тропинке мимо столиков для пикников и через калитку в ограде — это все, что осталось от ограды, через которую ночью перемахнули, растоптали и разбили о снег. Они останавливаются на заснеженной зелени. Впереди — сгорбленная фигура миссис Уайт. С одной стороны — кровавое месиво, в котором смешались мисс Скарлет и преподобный Грин.
«Что теперь будет? говорит Ниш. У них было восемь убийств. Они нашли Деда Мороза. Кажется, он ожил… Но теперь паб горит. Неужели мы снова его убили?
Не будем ждать, пока это выяснится.
С этого ракурса они могут видеть бар через разбитую входную дверь. Паб начинает светиться приветливым медовым светом, обманчивым теплом, говорящим об укрытии и открытом огне. Если бы не разбросанные тела, зияющая дыра в крыше, расколотые деревянные конструкции и снег, спрессованный отпечатками копыт размером с обеденную тарелку, «Убойный дом» был бы идеальным местом для усталых путников.
Погодите, который час?
Они оба смотрят на часы. Эффи права. Единственный способ узнать, действительно ли закончилось испытание, — это чтобы этот бесконечный сочельник наконец прошел.
«Уже полночь», — говорит Ниш, с трудом веря показаниям часов Эффи.
Она поворачивается к нему, глаза яркие, улыбается, сияет. Счастливого Рождества, Ниш».
Он смеется от радости и простого удовольствия, которое, как он думал, никогда больше не испытает. Счастливого Рождества, Эффи!
И там, на припорошенной снегом зелени под полной луной и клубящимися галактиками в бархатном небе, они целуются.
К тому времени, когда они расстаются, в дверном проеме появляются языки пламени. Раздается звук бьющегося стекла. Они стоят вместе и смотрят, как лижется и пляшет огонь, разрываясь между тем, чтобы подойти ближе и почувствовать тепло, и тем, чтобы убежать, вдруг они изменили правила игры и буйство просто взяло небольшой перерыв.
Что же нам делать? Мы не можем стоять здесь всю ночь».
Микроавтобус, — говорит Ниш. Миссис Пикок пыталась сесть в него, когда Стив… Она притворилась, когда мы остановились здесь. Думаю, это до сих пор работает».
Ниш оглянулся на паб. Пламя уже высоко, оно волнами перекидывается через деревянную стойку. Яркие языки пламени мелькают по краям разбитого окна и, жадно всасывая кислород, поднимаются вверх по стене здания, оставляя на каменной кладке огромные черные пятна. Олени где-то там, но если они и шумят, то он не слышит их за ревом огня, когда тот впивается в него зубами.
Они идут рука об руку, снег хрустит под ногами. Они не выбирают самый прямой путь к дороге и микроавтобусу. Они не чувствуют себя обязанными разглядывать грязный конец властной пары Литтл Слотера более подробно. А вот и узкий просвет в живой изгороди в тени одного из огромных голых деревьев.
Ниш спускается к дороге первым, прокладывая скользкую тропинку через шишковатые корни дуба. Он протягивает руку и помогает Эффи спуститься. Ее кожа словно лед.
«Ты холодная.»
«Тебе тоже.»
Дорога темнеет под нависающими деревьями, на снегу лежат тени, когда яркий лунный свет пробивается сквозь путаницу ветвей. Микроавтобус припаркован на одной стороне дороги. Ниш благодарит темноту, когда они проходят мимо Стива, которого можно узнать только по его облепленным снегом брогам.
В нескольких шагах от микроавтобуса миссис Пикок лежит на снегу лицом вниз, а ее светящийся как день табард превратился в окровавленные лоскуты ткани. Каким-то чудом она все еще держит в руках брелок.
Ниш выхватывает ключ из ее холодных мертвых рук — эту фразу он клянется никогда больше не использовать. Он нажимает на кнопку разблокировки, и машина издает звуковой сигнал, а ее индикаторы дважды мигают.
«Хорошо, ты готова?
Я была готова всю эту чертову ночь», — говорит Эффи.
Внутри микроавтобуса холодно. Несколько стекол разбиты, что оставляет его открытым для ночного воздуха. Ниш поворачивает ключ в замке зажигания, молясь любому благосклонному существу, которое пожелает его услышать, и двигатель с шипением оживает. Загораются фары, и Нодди Холдер кричит из динамиков: «Это Chriiiist-maaaaaaas!».
Ты уже ездил на такой?
Нет, — говорит Ниш. «Ты?
Нет. Просто ты выглядела ужасно… уверенной в себе. Для лондонца, я имею в виду. Кто водит машину в Лондоне?
«Да, моя мама будет в бешенстве, что мы так опоздали».
Знаешь, как в конце фильма ужасов, — говорит Эффи, — когда ты думаешь, что все кончено, и в последний раз пугаешься?
Ты его не слышала, да?
«Кого?
Дед Мороз, — говорит Ниш. Я услышала его смех, и он звучал… по-другому».
«По-другому? Как?» Эффи выглядит обеспокоенной. Он был похож на Винсента Прайса? Джокера? Скелетор?
Ниш обдумывает услышанное. Все вышеперечисленное, и в то же время ничего. Но ведь смех изменился, не так ли? Сместился на октаву вниз, к чему-то более традиционно веселому. Сегодня Рождество, и они наконец-то вырвались на свободу. Он не хочет волновать ее без необходимости. Нет, знаешь, я думаю, что просто устал и устал. Я все жду, что что-то произойдет. Но этого не произойдет. Мы в безопасности».
Он поправляет зеркало заднего вида и видит теневую фигуру, сидящую позади него.
Ниш оборачивается, сердце замирает во рту. Но это всего лишь массивный плюшевый медведь, который все еще терпеливо сидит, пристегнутый ремнем безопасности, и улыбается своей глупой ухмылкой. Напоминание о более простом времени, которое было всего несколько часов назад, но которое с таким же успехом можно отнести к совершенно другой эпохе.
Все эти подарки, — говорит Эффи. Джесс и Стив, должно быть, задаются вопросом, где они».
Мы найдем способ найти их. Но по очереди».
После нескольких нездоровых звуков механической возни Ниш включает передачу и плавно отпускает сцепление и педаль газа. Небольшое движение, пауза, пока колеса вращаются, затем рывок вперед, и они оказываются на дороге. На мгновение Ниш опасается, что их занесет на возвышенный берег, но держит себя в руках и ведет машину медленно и уверенно, фары вспыхивают на осевшем снегу.
Он бросает взгляд на паб: сквозь тонкую живую изгородь видны языки пламени, освещающие снег. Столб дыма тянется в ночное небо, освещенный пламенем внизу. Огонь взял верх. Здание уже не спасти. Он думает об оленях, запертых в подвале внизу.
Но тут он замечает движение на деревенской поляне. Там, залитые лунным светом, стоят восемь массивных оленей. Их злобные серебряные рога жидкие, как зыбучая серебра. Самый большой из них — грубый, размером с лошадь — смотрит в их сторону. Сердце Ниша замирает, когда он смотрит на них своими огромными черными центральными убийственными глазами. Кажется, этот момент длится вечно.
Пока олень не отряхивается, как собака, только что вылезшая из воды. Остальные подхватывают его,
