Под тихий шелест игрушки разговор продолжился – женщина села свой стул и продолжила терзать платочек.
- Но потом он стал каким-то нервным. Я случайно услышала... Он вообще всегда хорошо спал - вечером легко засыпал, утром просыпался бодрый и жизнерадостный. А тут стал по ночам разговаривать, позже, почти в самом конце... даже кричать, - вдова прикрыла на секунду глаза. - Так вот, во сне он всё повторял, что это невозможно сделать, что одному это не под силу. Я пыталась осторожно расспросить об успехах, хотела узнать нужна ли помощь. А мой Анри упрямо качал головой - я справлюсь. И всё на Анешку смотрел, искал улучшений.
Девушка прилегла на диван, переворачивая погремушку и наблюдая, как в ней пересыпаются шуршащие шарики.
Зорий бросил взгляд на принца. Тот сидел с самым спокойным лицом, так, будто всё нормально, будто странные девушки в его кабинете почти каждый день играют погремушками для младенцев. И нет ничего необычного в том, чтобы кто-то на официальной встрече прямо на глазах королевских особ прилёг отдохнуть.
Вдова Рассовская обернулась к дочери, опять покусала губу и виновато глянула на принца.
- Простите, ваше высочие, её неучтивость. Это не со зла. Но зато она сейчас задремлет, и я смогу рассказать всё до конца спокойно. Вы позволите?
Реджи кивнул.
Был ли у него выбор?
- Потом, когда шаманы снова плясали вокруг дочери, я случайно услышала разговор человека, что их привозил в наш дом. Он, как всегда, ждал в санях у ворот и с кем-то разговаривал, там, за забором. Я же не знала языка, только некоторые слова. Например, «шаман» и «профессор». Они звучат почти так же, как на бенестари. И я записала, что смогла, возница говорил довольно громко и, наверное, поэтому медленно.
А когда пришла наша прислуга - нам выделили женщину для помощи, она немного говорила на бенестари - попыталась у неё расспросить, что значат слова, которые я слышала на улице. Она сначала смеялась моему выговору, но перевела несколько первых фраз. Получалось что-то вроде «безнадёжное дело», «глупые чужаки» и «верят в сказки». А когда служанка перевела «вылечить нельзя», испугалась. У меня всё внутри заледенело - я поняла, что нас обманывают в отношении дочери. Но я не верила до конца, ведь нас так хорошо принимали, и засмеялась, будто плохо понимаю её ломаную речь.
«Что-что? Возница любит сказки? Такой взрослый, большой, а верит в сказки?..» - переспросила, стараясь улыбаться. Служанка кивала, но я видела испуг в её глазах.
Я, конечно, всё пересказала мужу, меня трясло от страха за дочь, за него, за нас всех. Мы были в чужой стране, и всё то хорошее, что нас окружало, оказывается, могло быть неправдой. Муж, выслушав меня, будто постарел в одно мгновенье. Задумался и посоветовал поспрашивать у служанки при случае ещё о чём-либо. Но не получилось – эта женщина больше никогда у нас не появлялась. Теперь приходила только старуха, которая вовсе не знала языка и молча делала то, на что я показывала пальцем. Да и возница тот больше не появлялся.
А муж всё чаще был подавленный и кричал во сне. Что происходило в его лаборатории, не знаю. Но было очень тревожно, и я тихонько собирала ценности и вещи, надеясь на... что-то.
Женщина всхлипнула и сморщилась, сдерживая слёзы. Дамиан и Суземский обменялись взглядами - на что наделась? Но промолчали, понимая, что женщине самой хочется выговориться, и любые вопросы сейчас будут не к месту.
- Я хотела... я надеялась, что он не справится, и нас прогонят из Оландезии. Но всё оказалось не так просто...
Когда мы поняли, что шаманы водят нас за нос и дочь нашу не вылечат, муж будто стал спокойней, но ожесточился. И иногда... - женщина заколебалась, но не подняв глаз, продолжила после паузы, - иногда даже злорадно бормотал, когда думал, что я не слышу: «Вы меня ещё узнаете! Я вам устрою развитие всей страны, мракобесы!»
Рассовская задумалась, горестно сморщив лоб и покачиваясь из стороны в сторону.
- Вскоре пришёл домой, а лицо такое белое, неподвижное... Я ему: «Анри, что с тобой?! Анри, дорогой!», а он, держась за сердце, лёг на диван в гостиной и прошептал одними губами: «Они хотят невозможного. Я так не могу!» Я плакала и уговаривала его помолчать, делала холодные компрессы, а он всё тёр грудь и морщился.
На следующее утро остался дома, лежал, отдыхал. Ему становилось лучше. Но пришли какие-то мужчины из местных, дикари бородатые, и под руки уволокли его в лабораторию. Он слабый был, но не возражал, только недобро улыбался. Как же мне было страшно!..
Вдова взялась за сморщенные щёки и скорбно покачала головой. Дальше говорила тихо-тихо, и было непонятно, говорит ли она сама с собой или продолжает рассказывать принцу и его советнику.
- За ним приезжали каждое утро. А ещё через пару дней Анри не смог сам дойти домой, и эти дикари приволокли его и оставили на диване. Он еле дышал, был бледен и даже не мог говорить. Почти всю ночь я просидела рядом с ним, но к утру он испустил дух.
Глаза женщины смотрели в пространство, губы что-то беззвучно шептали. Она не плакала. Её взрослая дочь, словно младенец, спала на диване.
Дамиан тихо заговорил, прерывая молчание:
- Расскажите, как вам удалось выехать.
- Выехать оказалось проще, чем въехать. Да и оставаться там больше не было никаких сил. Когда умер муж, нам перестали доставлять довольствие, слуги больше не появлялись. Без Анри мы были никому не нужны… Было очень страшно. Но я пошла к рынку, где часто шла торговля вроде ярмарки, и буквально хватала за руки каждого владельца саней и говорила одно слово: Лиикенрукка. Меня отталкивали, кто-то смеялся, кто-то огрел хлыстом, - женщина сглотнула и вновь сжала пальцы в чёрном кружеве, - но нашёлся человек, что ехал туда, и взял нас с Анешкой. Счастье, что ещё не начались холода...
Я очень боялась. Документов никаких не было, кроме печати из храма Плодородной магическая отметка на свадебном кольце. Оландезийская охрана на границе спросила кто я и куда еду. Я ответила, что возвращаюсь домой, привозила дочь, одержимую духами, к шаманам. Они что-то между собой переговорили, глянули на Анешку и выпустили. А в Бенестарии только печать на кольце показала, и нас пропустили, - женщина понурила голову. - Я так боялась... Уже въехали в Бенестарию, а я всё боялась обернуться, ехала, а слёзы так и текли из глаз – мы выбрались!
- А чего боялись? - заинтересованно прищурился Зорий.
- Мы же выезжали тайно. А вдруг где-то учитывают, кто выехал, а кто въезжает.
- Я не пойму... - чуть сдвинул брови Дамиан. - Вы боялись наших патрулей на границе? Почему?
- Мы же тайно выезжали, - улыбка женщины была жалкой, виноватой, вымученной.
- Почему тайно?
- Нас убедили, что на границе не пропустят, спрятали в сундуки, накрыли какими-то вещами, будто товар.
Зорий бросил быстрый острый взгляд на принца и обратился к женщине, расплываясь в одной своих обаятельных улыбок.
