— И что сделаешь? Изнасилуешь? Давай! Мне уже все равно. Может, хоть немного полегчает! — прокричала хрипло сквозь слезы.
— Да пошел ты! — выпалила, прежде чем крутануться на месте в намерении вернуться в комнату, когда меня вдруг схватили за руку и дернули обратно.
Но лишь для того, чтобы тут же заключить в крепкие объятия.
— Прости. Не хотел.
— То хочешь, то не хочешь. Ты уж определись, — пробубнила, хорошо понимая, что собеседник мог принять мои слова за приглашение.
Ну и пусть! Может, если поступлю как Миша, сделается не так больно.
— Пять, — раздалось над ухом, прежде чем меня подхватили на руки и понесли в спальню. — На ужин что-нибудь будешь?
Это Женя спросил, уже усадив меня на кровать и присев рядом на корточки.
— Ничего не хочу, — отозвалась, усиленно избегая смотреть на мужчину.
Опять это слово. Сколько раз оно уже здесь прозвучало? Надо бы поаккуратнее с ним. А то как красная тряпка для быка.
Ну вот. Опять.
— Ладно, понял. Не дурак. Отстал.
С этими словами Старцев утешающе погладил меня по коленке и вышел. Отправился раскладывать продукты по местам и готовить ужин, умопомрачительный запах которого вскоре заполнил собой квартиру. Жаль, этим вечером у меня до него дело так и не дошло.
Глава 21Ближе к ночи у меня снова поднялась температура. И на этот раз лекарства оказались бессильны. Я горела. Кажется, даже бредила, когда уговорила Женю дать мне поспать хоть полчасика. Зря! За это время температура подскочила еще выше, в результате чего Старцев снова провозился со мной чуть ли не до рассвета. Когда жар наконец спал, я не запомнила, поскольку из-за сильнейшей слабости почти сразу уснула. И на этот раз мне уже было совершенно все равно на отсутствие одеяла и того, во что я была одета. Точнее, во что не была.
Утро (хотя, скорее, обед) тоже далось нелегко. С трудом разлепив глаза, огляделась. Женя обнаружился здесь же, на кровати, но у противоположного ее конца. Мужчина крепко спал, повернувшись ко мне спиной. Кажется, я все же доконала его своей болезнью. Подозревала, из-за чего вчера жар повторился. Не стоило принимать душ и мыть голову. И оттого сейчас мне было вдвойне стыдно за свое поведение, состояние, все те неудобства и сложности, что я создала своей сиделке. Еще и на курсы вчера напрашивалась.
Курсы! Черт! Я же забыла предупредить Киру, что не смогу провести утренние занятия с детьми. А сейчас уже поздно. Но позвонить и хоть извиниться надо. Поэтому, стараясь двигаться как можно тише, осторожно поднялась, натянула на себя безразмерную майку, которую обнаружила накануне в своей сумке с вещами и, подхватив мобильный с тумбочки, на цыпочках покинула спальню. Отойдя подальше от нее, облокотилась на кухонный стол и набрала номер начальницы.
Она ответила сразу. А вот я, сначала к собственному удивлению, а потом и ужасу, не смогла произнести ни слова. Поняв, что у меня нет голоса, отключила вызов и принялась поспешно набирать эсэмэс с объяснениями. Но не успела. Тишину спальни разорвал звонок мобильного Жени.
— Да, — раздалось сонно мгновением позже. — Нет, она не рядом. Откуда я знаю? Может, в туалет вышла. Да, спал. Нет, опять всю ночь температурила. Да не кипишуй ты. Иду.
Последнее было произнесено уже с кряхтением. Вид у появившегося тотчас в дверях мужчины оказался еще тот. Явно не выспавшийся, уставший, помятый, он быстро нашел меня взглядом и тут же поспешил отчитаться об этом сестре:
— Здесь. Нормально все. Вроде. Или нет?
Последнее Женя произнес, когда я замотала головой и открыла рот. Но так и не сумев выдавить из себя ни звука, просто указала на горло.
— Голос пропал, — сразу все поняв, пояснил Кире Женя, подойдя ближе. — Угу, знаю. Хорошо, сделаю.
Вот только моей начальнице, судя по тому, как хорошо ее теперь было слышно из трубки даже мне, этого оказалось явно недостаточно.
— Да лечу я ее, лечу. Не ори. Хорошо. До встречи.
Первым сбросив вызов, мужчина с тяжелым вздохом в очередной раз обратился ко мне.
— Доброе утро, ходячая катастрофа. Ты как?
Он старался произнести это как можно беззаботнее. Но получилось плохо. И совсем не утешающе. Даже наоборот. Не знаю точно, отчего именно, но мне вдруг сделалось отчаянно жаль себя. До слез.
— О, нет. Только не снова. Да что ж за утро-то такое? Одна рычит, вторая ревет. Я с вами обеими скоро с ума сойду! Так, все, прекращай. Восстановим мы твой голос. Может, не сразу. Но восстановим. Конечно, если будешь меня слушаться. А теперь заканчивай сырость разводить. Пойдем лучше температуру смерим. А заодно вернем тебя в кровать, откуда ты сегодня совершенно точно ни ногой, поняла? А то еще одной такой ночи уже я не переживу.
Глотая слезы и шмыгая носом, для устойчивости приобняв мужчину, я поплелась вместе с ним в комнату.
Честно стерпев все необходимые манипуляции над собой, проглотив немереное количество всевозможных таблеток и запив их чуть ли не литром воды, с грехом пополам приняла горизонтальное положение. Дальше было велено ни при каких обстоятельствах не менять его, пока лекарства не подействуют. Правда, уже двадцатью минутами позже мне была вручена порция моей любимой овсянки по требованию, которую лежа съесть не получилось бы даже при огромном желании. Сделав небольшие поблажки относительно положения на кровати, Женя наконец-то оставил меня в покое. И то лишь потому, что, учитывая мою затянувшуюся болезнь, ему срочно нужно было освежиться и переодеться, как мужчина выразился, во что-то более домашнее. Намекал, что он теперь здесь надолго? Ну и ладно. Тем более что я почти уже свыклась с его соседством. Не говоря о том, насколько сильно была благодарна за помощь.
Звук воды, доносившийся из ванной, действовал на меня успокаивающе. Уже сытая к этому моменту, я только собралась еще немного подремать, как мой телефон разразился хорошо знакомой третью. Сначала одной, а потом второй.
Что такое закон подлости и как с ним бороться? Стоит потерять голос, и ты становишься сразу всем нужна на поговорить.
Сначала родители надумали пообщаться по скайпу. Только отписалась им, что немного простудилась, лишилась голоса, а потому не могу сейчас разговаривать, но в целом все хорошо, как Миша начал наяривать. Хорошо понимала, откуда ветер дул. Мои сразу же набрали его и потребовали немедленного отчета о состоянии жены. А он ни слухом, ни духом. Вот только писать сообщение еще и ему у меня уже не нашлось ни желания, ни лишних денег. Посему все, что осталось, — это сидеть на кровати, обняв себя за ноги, и смотреть невидящим от невольных слез взглядом на разрывавшийся уже третьим вызовом телефон.
— А теперь что случилось? — поинтересовался Женя по возвращении из ванной в совершенно новом для меня прикиде.
