— Любой из твоих людей отправился бы со мной по одному твоему слову, — отозвался я. — Разве твоему народу хан не нужнее, чем мне?
— Хвала Великому Небу — у моего народа есть хан! — Есугей нахмурился. — Мой сын станет могучим воином — но не ему исправлять то, что совершил Дува-Сохор. И не тебе, Антор-багатур.
Я не стал спорить — в конце концов, дорога предстоит не из легких, а лучшего спутника, чем Есугей, сложно даже представить. Без него я потрачу на поиски Тенгри-Хан втрое больше времени… И вряд ли утащить осколок окажется так просто.
— Что ты знаешь о запретных горах? — Я забрался в седло. — Ведь тебе уже приходилось…
— Ты увидишь все своими глазами, когда придет время. — Есугей пришпорил коня. — Но до тех пор — не спрашивай. Не стоит вспоминать мертвых без надобности… Они могут услышать.
— Мертвых? — переспросил я.
— Больше я не скажу ни слова, друг мой. — Есугей сдвинул брови. — Запретные горы хранят то, что смертным лучше не видеть. Но если я расскажу тебе сейчас — ты назовешь меня лжецом.
Едва ли — я и сам вообще-то видел… некоторое дерьмо. Но если уж даже Есугей не хочет говорить — похоже, мой список жутковатых чудес этого мира скоро пополнится еще парочкой пунктов.
Мертвые… Которые могут услышать. Рукоять «Светоча» в кургане на Барекстаде охраняли драугры. Конунг Ульв Рагнарсон превратил свой хирд в вечных стражей — и все же они не поднялись, чтобы наказать грабителей.
Где-то высоко над нами раздался пронзительный крик, и я задрал голову, чтобы получше рассмотреть птицу. Но не успел — так быстро она пронеслась.
Есугей не ответил — только легонько кивнул и шевельнул поводьями, пуская коня в галоп — мы выбрались из центра лагеря, и юрты вокруг стояли не так тесно. Я уже не мог разглядеть Оэлун с Темуджином, но еще видел острую верхушку ханского шатра, у которого они остались.
А Есугей так и не обернулся.
Глава 29
Жучок вылез откуда-то из складок моей мантии и неторопливо пополз к колену. Я мог бы стряхнуть его, но не стал — просто дождался, пока он достигнет края одежды, свалится на песок и удалится по своим жучьим делам.
Пустыня убивает быстро — но она умеет и не спешить. И этому у нее, пожалуй, стоит поучиться.
Где-то там, в нескольких сотнях километров на север, уже готовились сойтись в последней битве этого мира конунг Сивый и князья с Вацлавом во главе. Собиралась двинуться в путь булгарская орда. Скрывалась на разоренных войной землях Ванадис с чужими детьми. Выходили на охоту ночные чудовища, которых раньше не видела земля. Часы Рагнарека все быстрее раскручивали шестеренки, отмеряя оставшиеся Мидгарду дни — но здесь время будто остановилось.
Конец света уже наступил — но пустыне не было до этого никакого дела. И даже демоны-песчаники, о которых говорил Есугей, нам пока не встретились. Словно кто-то всемогущий поставил бытие на паузу, чтобы я мог добраться до Тенгри-Хан и стащить седьмой осколок «Светоча».
— Ты уже проснулся, друг мой? — Хан заворочался под одеялом. — Ты еще крепче, чем я думал… Откуда в твоем теле столько сил?
Ну, я несколько часов продрых на кровати в шикарной квартире в центре Москвы, принял душ и напился перед тем, как лезть в вирт. А еще для меня жар пустыни — это просто жар. Через пару часов под палящим солнцем он подкинет кое-какие дебаффы. Через три — подсушит глотку и начнет убеждать мозг, что мне хочется пить. Но тело ему не обмануть — и пока в реальном мире я лежу в прохладной комнате, по-настоящему плохо не станет и здесь. Жажда не прикончит меня и сведет с ума, поселив в душе страх, который убивает куда быстрее обезвоживания. Цифры — всего лишь цифры. К полудню штраф на основные Характеристики и умения станет таким, что нам снова придется искать укрытие — но до этого времени мы успеем одолеть еще часть пути до Тенгри-Хан.
— Ночью пока еще прохладно. — Я поднялся на ноги и свернул одеяло. — Когда жара отступает, спишь крепче.
— Хорошо, если так. — Есугей посмотрел на розовеющий горизонт. — Тогда поспешим. Уже светает.
Значит, впереди у нас несколько часов скачки через пустыню — пока солнце не наберет силу. Когда оно повиснет в зените, мы отыщем укрытие, пересидим дневное пекло — и двинемся дальше. До заката — ночью слишком темно, и даже супервыносливым игровым лошадкам нужен отдых.
— Я уже вижу горы. — Есугей подтянул подпругу на коне. — Если ничто не задержит нас — к вечеру будем на месте.
— И что же может задержать двух воинов духа, — усмехнулся я. — Впереди только пески.
— В такие дни и пески могут убивать. — Есугей взобрался в седло. — Мы забрались слишком далеко на юг… Ты расскажешь мне, сколько осколков уже отыскал, Антор-багатур?
Я вздрогнул — настолько неожиданном оказался вопрос.
— Я не стану молчать или обманывать тебя. — Я развернулся и посмотрел Есугею прямо в глаза. — Но хочешь ли ты на самом деле знать это, великий хан?
Несколько мгновений мы молча пялились друг на друга, но потом Есугей отвел взгляд.
— Нет. Прости, друг мой, — глухо проговорил он. — Мне едва хватило сил избавиться от одного осколка…
А несколько запросто могут свести с ума даже багатура и великого хана. Достаточно дождаться, пока я засну, один раз взмахнуть саблей — и твой народ будет спасен… Хотя бы на время.
— Я знаю. И верю тебе, хан. — Я тронул поводья и пустил коня рысью. — Хоть тебе и непросто будет…
— Тебе придется куда хуже. — Есугей мрачно усмехнулся. — Я не предатель, Антор-багатур, и мне не нужны твои осколки… Я хотел просить тебя о другом.
— И о чем же?
— Немногим суждено побывать в запретных горах и вернуться живым дважды, друг мой. Если со мной что-нибудь случится… ты позаботишься об Оэлун и Темуджине?
— Лучше не думай об этом, хан, — проворчал я. — Ты нужен не только жене с сыном, но и своему народу.
— Хотел бы и я думать так же! — От Есугея ощутимо полыхнуло гневом. — Ты исполнишь мою просьбу?
— Разве я могу отказаться? — Я чуть сбавил ход, чтобы оказаться с Есугеем вровень. — Если придется, я буду защищать твоих жену и сына так, как защищал бы своих собственных… Но почему ты просишь об этом меня? Разве твои люди…
— В моем войске много тысяч воинов, но ни одному из них я не верю так же, как тебе, друг мой. — Есугей мрачно усмехнулся. — Багатуры были мне братьями с тех самых пор, как мы впервые оседлали коней… но даже им не пришлось по нраву то, что я сделал у стен Вышеграда.
— Ты мудро поступил, хан. — Я поймал взгляд Есугея. — Я желал той битвы не больше тебя… но ты не смог бы победить.
— Пожалуй. — Есугей сплюнул на песок. — Но сейчас куда важнее, что думают мои люди. Я сбежал от боя, хоть нас и было впятеро больше. И отказался вернуться назад, даже когда начали голодать дети. Я поверил тебе, Антор-багатур — но мне дорого пришлось за это заплатить.
