Зубатый вспомнил Снегурку и внутренне согласился. Хамзат это увидел.
— А теперь встречи ищет Шишка (так звали за глаза начальника департамента здравоохранения). Вокруг меня ходит, трется — скажи, где Зубатый? Надо встретиться. Я сделал, что он просил… Сам подумай, почему все они стали угождать? Из кожи лезут — хотят помочь.
— Да Шишкин всегда такой был, семь пятниц на неделе…
— Ай, не говори! Шишкин знает, кому лизать, когда лизать, сколько лизать.
— Когда будет инаугурация?
— Неизвестно. Один говорит такой срок, другой — такой. Так что делать с Шишкой? Очень просит к телу пустить, меня за штаны хватает. Важно, говорит. Если Шишка суетится — все двигается, меняется.
— Давай встретимся. Сегодня, например, через час. Место сам определи.
Восточной хитрости у Хамзата было в избытке: он подыскал место неподалеку от старого здания администрации, где постоянно шастают люди из команды Крюкова. Несчастный Шишкин подходил к машине Зубатого, как шпион, с оглядкой, вдоль стенок, чуть ли не шнурки завязывал, чтобы посмотреть, не видит ли кто. Хамзат наблюдал за ним в зеркало заднего обзора и едва заметно, цинично улыбался. Начальник департамента залез в джип, будто из воды вынырнул.
— Анатолий… Алексеевич, здравствуйте!..
— Здравствуй, здравствуй комсомолец Коля Канторщик, — благодушно проговорил Зубатый. — Что скажешь нам хорошего?
Он давно заметил, все карьеристы не терпят фамильярности и вообще не понимают юмора, если это касается их личности. От Зубатого Шишкин бы вытерпел что угодно, коли сам напросился на встречу, но в присутствии Хамзата — слуги, фамильярность его будто бы оскорбляла.
— Сразу и унижать, — прикинулся обиженным.
— Юность — это прекрасно, — вздохнул Зубатый. — Разве тебе не хочется вернуться в комсомольское прошлое?
— Не хочется, — однозначно обронил он. — Стареешь, Алексеич, если в голову приходят такие мысли.
— Старею. Потому очень уж хочется попасть в клинику бессмертия.
Шишкин все понял и покосился на Хамзата, дескать, мешает. Зубатый похлопал его по плечу.
— У меня от начальника охраны секретов нет.
— Я отыскал вашего старца, — полушепотом сообщил он. — Вернее, его следы. Сделал запросы по своим каналам и связям… Его зовут Зубатый Василий Федорович. — он ждал реакции — не дождался. — В общем, его на самом деле увезли в Кащенко, до сих пор не пойму, зачем это сделали, когда наша больница лучше. Я сейчас провожу через Законодательное собрание дополнительное финансирование на лекарства, питание и ремонт помещений. С такими трудами идет!..
— Ближе к делу, Коля…
Он начал пересказывать детективную историю с таким азартом и желанием, будто их последней встречи и беседы никогда не существовало: у карьеристов было еще одно качество — быстро забывать свои дурные поступки.
— Из Кащенко больной исчез при невыясненных обстоятельствах. Причем проводилась специальная проверка министерством, неясно, по чьей инициативе — никаких результатов, но кто-то принципиальный заинтересовался — как это, не умер, не переведен, а нет человека! Возбудили уголовное дело, и через полгода обнаружили пациента в одной частной клинике. Ну, клиника, это сильно звучит, сидят там три кандидата и один доктор, на чужие деньги, прошу заметить, большие, проводят исследования, эксперименты и гонят рекламу в среду богатых людей. Мошенники, по-другому не назовешь. Главное ведь — создать марку, имидж, как в шоу-бизнесе. Есть результат, нет — кто спросит и когда?..
— Короче можно? Где старец?
— Самое поразительное, он сбежал! — воскликнул Шишкин. — При клинике на полном обеспечении жили четыре подопытных долгожителя, два с Кавказа, один якут и наш старец. Охрана была, санитарки, всегда дежурный врач, а он на глазах у всех покинул жилой сектор и куда-то ушел. Его искали две недели, но безрезультатно.
— Когда он сбежал?
— В феврале этого года. Говорят, ушел в тапочках и пижаме.
— И где-нибудь замерз…
— В том то и дело, не замерз! Его видели на ближайшей платформе электрички. Был уже одет в пальто и валенки, по приметам он. Людям что-то о Боге рассказывал, кричал…
— Что кричал? — вдруг защемило сердце.
— Я точно не знаю, только со слов… У него явное сумеречное состояние.
— Ну, а что со слов?
— Бессмыслица… Будто все боги уснули. Но ведь боги никогда не спят.
— Почему?
— Как могут спать боги? Спят люди…
— Но мы же созданы по образу и подобию.
— Да, я как-то не подумал, — Шишкин отчего-то засмеялся.
— Спасибо за информацию, — сухо сказал Зубатый, показывая, что встреча окончена.
Когда им было нужно, карьеристы намеков не понимали.
— Кстати, Крюков привез мать, в очень плохом состоянии. Поместили сначала в нашу областную — что-то ему не понравилось, увез в Москву, в Кремлевку. А у нас, между прочим, специалисты ничуть не хуже…
— Это хорошо, что ты патриот своей области, — похвалил Зубатый.
Он издевки не услышал.
— Да, а сам-то он знаешь где? В Москве торчит, у него там квартира депутатская осталась. Говорят, из Генеральной прокуратуры не вылезает. Слышал, проверка идет…
— Это мне не интересно, Николай Дмитриевич.
— Как не интересно? — перешел на шепот. — Под вас копает. Ему мало низвергнуть противника — надо наступить на горло. Но и этого мало — надо плюнуть в лицо. И плюнуть в лицо мало…
— Я это слышал, восточная классика.
— Ты знаешь, что происходит в руководстве области? Бюджет в этом году уже не примут…
— Знаю.
До него наконец-то дошло, что пора заканчивать аудиенцию, глянул на часы, заторопился.
— У меня же совещание с хозяйственниками! Не посчитайте за труд, подбросьте до нового здания.
Когда Шишкина довезли до администрации, он демонстративно вышел из машины и не спеша направился к центральному подъезду. Глядя ему в след, Хамзат сказал:
— Забегали, засуетились, не ладно что-то у них в ауле… А про старца он наврал. Затылком чуял — врет.
— Не наврал.
Он обернулся к Зубатому.
— Почему так думаешь?
— Сказал — боги спят. Значит, правда.
Вернувшись домой, он позвонил начальнику УВД и чуть ли не официально попросил консультации.
— Что вы так-то, Анатолий Алексеевич, — виновато отозвался генерал. — Ради бога, помогу, что в моих силах.
